Том 11. Зга

О судьбе огненной^*

Впервые: О судьбе огненной: Предание от Гераклита Эфесского. Пг.: [Артель художников «Сегодня»], [1918]. Обложка, рис. и клише Е. Туровой.

Прижизненные публикации фрагментов текста: 1. Как первая часть поэмы «Электрон» (Пб.: Алконост, 1919. С. 7–19; до слов: «На кручу по кремнистой тропе взбираюсь…»); 2. Как первая часть поэмы «Электрон», опубликованной под названием «О судьбе огненной. От слов Гераклита», в составе сборника А. Ремизова «Огненная Россия» (Ревель: Библиофил, 1921. С. 59–64; до слов: «На кручу по кремнистой тропе взбираюсь…»); 3. Полный текст под названием «О судьбе огненной. От слов Гераклита Ефесского» (Воля России (Прага). 1926. № 2. С. 19–21, под общим заголовком «Из книги „Взвихренная Русь“», под цифрой IV); 4. В составе романа «Взвихренная Русь» (Париж: ТАИР, 1927. С. 263–265), под названием «О судьбе огненной. От слов Гераклита Ефесского».

Печатается по тексту первой публикации с сохранением авторской пунктуации.

Возможные тексты-источники: Фрагменты-Нилендер; Блонский П. Фрагменты Гераклита // Гермес. 1916. № 12.15 янв. С. 58–67; Трубецкой С., кн. Метафизика в Древней Греции. М., 1890 (глава IV: «Гераклит»). Очевидно, Ремизов пользовался обширной библиографией своего времени, охватывающей русские переводы фрагментов из Гераклита и исследования о нем и его философии. Отдельные словоупотребления, стилистические особенности переводов наложили свой отпечаток и на стилистику поэмы. В частности, использование Ремизовым слова «кормчий» («молния – кормчий»), дает основания считать одним из источников поэмы исследование С. Н. Трубецкого, который перевел фрагмент 64 с использованием однокоренного слова «окормляет», в отличие от всех других переводов. Ср.: молния – «рулевой» (Фрагменты-Нилендер. С. 25), «всем правит Молния» (Маковельский А. Досократики. Первые греческие мыслители в их творениях, в свидетельствах древности и в свете новейших исследований: Историкокритический обзор и перевод фрагментов, досократического и биографического материала. Часть первая (Доэллатовский период). Казань, 1914. С. 64; Блонский П. П. Фрагменты Гераклита. С. 61); «Молния точно рулевой, направляет все» (Церетели Г. Ф. Фрагменты Гераклита // Таннери П. Первые шаги древнегреческой науки / Пер. Н. Н. Полыновой, Г. Ф. Церетели, С. И. Церетели, Э. Л. Радлова. СПб., 1902. С. 61). Однако следует признать, что перевод В. Нилендера, его предисловие и комментарии к тексту «Фрагментов» могли стать для поэмы Ремизова базовыми, поскольку отражали символистский модус мировоззрения и соответствующие ракурсы толкания философии Гераклита.[86]

Поэма «О судьбе огненной. Предание от Гераклита Эфесского» создавалась в начале марта 1918 г., что подтверждается пометой на рукописи главы «Знамя борьбы» («Взвихренная Русь»), датированной 26 февраля (11 марта по новому стилю): «Кончил „о судьбе огненной – от слов Гераклита Ефесского“ (темного)»[87]. Биография писателя конца 1917 –начала 1918 гг. позволяет также раскрыть полемический контекст, следствием которого стало создание поэмы, получившей эсхатологическое звучание, центральным образом которой стал «Огонь-судия». В декабре 1917 г. на страницах второго сборника «Скифы» появилась статья Иванова-Разумника «Две России» с гневной отповедью писателю по поводу идейного содержания его поэмы «Слово о погибели Русской Земли», напечатанной в этом же номере. Иванов-Разумник обвинял Ремизова в реакционном и даже контрреволюционном отношении к революционной стихии, которую образно сравнивал с огненным вихрем, уничтожающим старый мир и расчищающим пути к преображенному, путь к которому лежит через испытания и страдания (Голгофу) (см. цитату в комм. к с. 290). В ответ, в марте 1918 г., Ремизов опубликовал книгу «О судьбе огненной», в которой выдвинул собственное понимание огненной стихии, основанной на гераклитовской идее апокстаза – огневой катастрофы, в результате которой погибает вселенная, а вместо нее рождается не преображенный мир, заслуженный ценою голгофских страданий, а совершенно новый. Поэма Ремизова отразила перестройку взглядов Ремизов на историческую действительность. Этот ракурс был неотделим от позиции онтологического фатализма.