Нет в нем и огня попаляющего, всеочистительного… – Аллюзия к образу революции, переданному через метафору очистительного огневого вихря, которым оперировал Иванов-Разумник, резко критикуя авторскую позицию Ремизова в его поэме «Слово о погибели Русской Земли»: «Враждебен ему <Ремизову. – Е. О.> этот вихрь – старые, староверские, исконные, дедовские, любимые ценности сметает вихрь этот; и видит он в нем только сор, только пыль, только смрад – и не видит испепеляющего огня, не видит весенних семян» (Иванов – Разумник. Две России // Скифы. Сб. 2. Пг., 1918. С. 208). Символ огненного вихря, названный в поэме «самумом», восходит к сочинению А. И. Герцена «Концы и начала» (1862–1863). Размышляя о природе русской революционности 1825 г., философ представлял ее источником некий «огонь», который неожиданным образом разбудит «к новой жизни молодое поколение», духовно очистив «детей, рожденных в среде палачества и раболепия». Причины возникновения этого движения в России казались ему совершенно недоступными для постижения: «Но кто же их-то душу выжег огнем очищения, что за непочатая сила отреклась в них-то самих от своей грязи, от наносного гноя и сделала их мучениками будущего?..» (Герцен А. И. Соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1986. С. 383–384). Для Герцена желаемое социальное и нравственное обновление Европы и России в 1860-е гг. оставалось всего лишь неясной перспективой, тогда как для его идейного восприемника – историка русской общественной мысли и литературного критика Р. В. Иванова-Разумника идея стихийного социального преобразования в 1917 г. обретала черты зримой реальности. Называя себя, как и Герцен, «скифом», Иванов-Разумник стал одним из авторов мировоззренческой программы, получившей название «скифство». Текст манифеста, построенный на мифологическом образе воинственного и свободолюбивого племени, появился на страницах первого сборника «Скифы» (Пг., 1917), вышедшего из печати в июне 1917 г. Подробнее см.: Белоус В. Вольфила [Петроградская Вольная Философская Ассоциация]. 1919–1924. Кн. 1: Предыстория. Заседания. М., 2005. С. 7–28. Ср. также поэтическое переложение «скифского» мироощущения, транслируемого Ивановым-Разумником, в поэме Ремизова «Огневица»: «А Разумник с пудовым портфелем, как бесноватый из Симонова монастыря. – Это вихрь, – кличет он, – на Руси крутит огненный вихрь. В вихре сор, в вихре пыль, в вихре смрад. Вихрь несет весенние семена. Вихрь на Запад летит. Старый Запад закрутит, завьет наш скифский вихрь. Перевернется весь мир» (Ремизов А. Огневица // Дело народа. 1917. № 241.24 дек. С. 3). Контекст содержит отрицательное отношение Ремизова к поэтизации революционной стихии. Ср. также дневниковую запись Ремизова от 15 сентября 1917 г.: «Россия гибнет от хулиганства. Вечером приходили Разумник и Пришвин <…>. А вихрь выше поднимается. И будет кружиться, темный» (Ремизов А. М. Дневник 1917–1921 гг. // Взвихренная Русь-РК V. С. 479).
На твоей Голгофе – не одна, есть разные Голгофы). – Обширная философская тема локализована в символе Голгофы, который указывает на одну из самых актуальных для русской интеллигенции начала XX столетия проблем. Свершение революции трактовалось некоторыми ее представителями как наступление Третьего Завета, требующего своей искупительной жертвы и своей Голгофы. Ср. высказывание Иванова-Разумника в статье «Две России», главным образом критикующей отношение Ремизова к революционным событиям: «…нам – не изменить предначертанного мировой историей крестного пути возрожденного народа к новой исторической Голгофе. Это – горькая чаша, но, по-видимому, неизбежная, нас она не минует; принимая ее, мы не должны забывать однако, что Голгофа для идеи – грядущее ее воскресение „в силе и славе“. И поэтому – будем готовы к дальнейшему тяжелому, тернистому пути, по которому уже идем с самого начала „великой русской революции“» (Скифы. Сб. 2. С. 218).
