Том 1 (XI-XII века)

Се на ны Богъ пусти поганыя, не милуя их, но насъ казня, да быхом ся востягнули от злыхъ делъ. Симь казнить ны нахоженьемь поганыхъ, се бо есть бо батъгъ Божий, да неколи смирившеся успомянемся от злаго пути. Сего ради во праздникы Богъ намъ наводить сетованье, якоже ся створи в се лето первое зло на Вознесенье у Треполя, 2 <...> на празникъ Бориса и Глеба, иже есть праздникъ новой рускый. Сего ради пророкъ глаголаше: «И преложю праздникы ваша у плачь и песни ваша в рыданье».[679] Створи бо ся плачь великъ у земле нашей, и опустеша села наша и городе наши, и быхомъ бегающеи предъ враги нашими. Якоже и пророкъ глаголаше: «Падете предъ враги вашими, и поженуть вы ненавидящеи васъ, и побегнете, никому же не женющю по васъ. И скрушу руганье горденья вашего, и будеть во тщету крепость ваша, и убиеть вы приходяй мечь, и будеть земля ваша пуста, и дворе ваши пусте будуть, яко вы зли есте и лукаве, и азъ поиду к вамъ яростью лукавою»,[680] — глаголеть Господь Богъ святый Израилевъ. Ибо лукавии сынове Измаилове пожигаху села и гумьна, и мьногы церкви запалиша огнемь. Да не чюдиться никтоже о семь: «Идеже множество греховъ, ту всякого виденья показанье».[681] Сего ради вселеннаа предастася, сего ради гневъ простреся, сего ради земля мучена бысть: ови ведутся полонене, а друзии посекаеми бывають, друзии на месть даеми бывають, и горкую приемлюще смерть, друзии трепещють, зряще убиваемыхъ, другии гладомъ умориваеми и водною жажею. Едино прещенье, едина казнь, многовещныя имуще раны и различныя печали, и страшныя мукы, — ови вязани и пятами пьхаеми, и на морозе держими и вкаряеми. И се пристраннее и страшнеи, яко на хрестьяньсце роде страхъ и колибанье и беда упространися. Право и достойно! Тако да накажемся и тако собе веру имемъ, кажеми есмы: подобаше бо намъ «в руце преданымъ быти языку страньну и безаконьну и лукавнейшю паче всея земля». Рцемь велегласно: «Праведенъ еси, Господи, и праведне суди твои».[682] Рцемь по оному разбойнику: «Мы достойная, яже сдеяхомъ, и прияхомъ».[683] Рцемь съ Иевомъ: «Яко Господеви любо, тако и бысть: буди имя Господне благословено у векы».[684] Да нахожениемь поганыхъ мучими, Владыку познаемъ, егоже мы прогневахомъ. Прославлени бывше, не прославихом, почтени бывше, не почтохомъ, освятивьшеся, не разумехомъ, куплени бывше, не поработахомъ, породившеся, не яко отца постыдихомся, согрешихомъ и казнимы есмы. Якоже согришихомъ, тако и стражемъ: и граде вси опустеша, и перейдемъ поля, идеже пасома быша стада коне, овце и волове, се все тще ныне видим, нивы поростьше стоять, зверемъ жилище быша Но обаче надеемься на милость Божью, казнеть бо ны добре благый Владыка, и «Не по безаконью нашему створи намъ и по грехомъ нашимъ въздалъ есть намъ»,[685] тако подобаеть благому Владыце казати не по множеству греховъ. Тако Господь створи намъ: падшая уставить, Адамле преступленье прости, баню нетленья дарова, свою кровь за ны излья. Такоже ны виде неправо пребывающа, нанесе намъ сущюю рать и скорбь, да хотяще и не хотяще и всяко в будущий векъ обрящемь милость: душа бо, зде казнима, всяко у будущий векъ обрящемь милость и лготу от мукы: не мьстить бо Господь двоиче о томь. О неизреченьному человеколюбью! Якоже видити ны неволею к собе обращающася. Тмами любовь, яже к намъ! Понеже хотяще уклонитися от заповиде его. Се уже не хотяще терпимъ с нужею, и понеже неволею, се уже волею. Кде бо бе тогда умиленье в насъ? Ныне же вся полна суть слезъ. Кде бе в насъ уздыханье? Ныне же плачь по всимъ улицамъ умножися избьеныхъ ради, иже избиша безаконнеи.

Половце воеваша много и възвратишася к Торъческому; изнемогоша людье въ граде от глада и предашася ратнымъ. Половце же, приемьше градъ, запалиша огнемь, и люди раздилиша и ведоша я у веже к сердоболямъ своимъ и сродникомъ своимъ; мучими зимою и оцепляеме, у алъчбе и в жаже и в беде, побледевши лици и почернивше телесы, незнаемою страною, языкомъ испаленомъ, нази ходяще и босе, ногы имуще избодены терньемь, съ слезами отвещеваху другъ другу, глаголюще: «Азъ бехъ сего города», а другий: «И азъ сего села». И тако съвъспрошахуся со слезами, родъ свой поведающе, очи възводяще на небеса к Вышнему, ведущему тайная.

Да никтоже дерзнеть рещи, яко ненавидими Богомь есмы! Кого бо Богъ тако любить, якоже насъ узлюбилъ есть? Кого бо тако почтилъ есть, якоже насъ прославилъ есть и вънеслъ есть? Никого же! Им же паче ярость свою уздвиже на ны, якоже паче всихъ почтени бывше, горее всех съдеяхом грехы. Якоже паче всех, просвещени бывше, и владычню волю ведуще, и презревше, въ лепоту паче инехъ казними есмы. Се бо азъ грешный, многаи часто Бога прогневахъ и часто согрешая бываю по вся дни.[686]

В се же лето преставися Ростиславъ, сынъ Мьстиславль, внукъ Изяславля, месяца октября въ 1, а погребенъ бысть месяца ноября въ 16, въ церкви святыя Богородица Десятиньныя.