…Душит мгла из шорохов и свиста,Поднимая теплоту до плеч,И на плащ, шуршавший шелковисто,Почему усталым не прилечь?Вот ты — вся. За тканью, под рукою, —Мускулов округлое тепло…Водопадом радости к покою,Словно лодку, сердце повлекло.Снова стало видно, слышно стало:Звон травы, фонарик рыбака…Снова море шорохом усталымГоворит, что полночь глубока.На рассвете дрожь щекочет кожу,И свернуться хочется в клубок;На рассвете снится теплый кожухДедушкин, уютен и глубок,Или — сумка (утром сны — о детском)И цветные в ней карандаши…На рассвете сны мои не бегство льВ прошлое стареющей души?Вот отец, собрав на переносьиСкладки лба, взглянул на шалуна,И бровей его седоволосье —Страшно молвить — как у колдуна!Ты проснешься раньше. И, на локотьОпершись, — в твоих глазах испуг, —Поглядишь: из мглы голубоокойВыплывает алый полукруг.И, от ночи на земле продрогнув,Сонной лени разомкнув кольцо,Взглянешь ты внимательно и строгоНа худое милое лицо…И, упав, чтоб телом греться возле,Вновь сомкнешь томление и лень.А восток уже над морем розлилЗолотой и розоватый день…
Лечь, как ложится каменьНа верстовом пути,И обрасти веками,В землю до плеч уйти.Слушать, уставя челюстьВ травы тропы живой, —Люди шагают черезКаменный череп твой.Знать, впереди и этиЛягут: за рядом ряд…Вот твой удел, Бессмертье,Высшая из наград!
ИЗ ПОТЕРЯННОЙ ПОЭМЫ («… Двойную тяжесть мы с тобой несем…»)[233]
… Двойную тяжесть мы с тобой несем,Нам каждый день, как крепость, отдан с боем,И рассказать, поведать обо всемНемыслимо, пожалуй, нам обоим.У каждого есть некая черта,И за нее друг друга мы не пустим;Она встает как некий Гибралтар,И лишь за ней — нестиснутое устье,Где подлинность. И там позор и страх,И там, и там… — не слушай, голубица! —Там полночью тоскуют у костраУбийца черный и самоубийца.Они молчат. Глядят на блеск огня.Так смотрят совы — кругло, неотводно…А где-то плачет, не дождавшись дня,Двум выродкам на поруганье отдан,Ребенок-сердце…
МЫ СВЯТО ВЕРИМ В ТЕБЯ, РОССИЯ («Христос Воскресе! — Сквозь все тревоги…»)[234]