Том 1. Стихотворения и поэмы

Какой-то зверь — быть может, тигр
Пошевелил неверный камень…
А нам идти, а нам в пути
Греметь повисшими штыками.

В ключицы врезались ремни.
Усталость в тело вшила прошвы,
И остро чиркают кремни
О раскаленные подошвы.

А позади слабеет гул,
Глуша последние раскаты,
Победоносному врагу
В крови выковывая латы.

Идем тропой. Вдоль рек и русл
Лесную глушь шагами метим,
И будет робок, будет тускл
Костер, зажженный на рассвете.

МОЕМУ «УНДЕРВУДУ» («Традиции непреложны…») [192]

Традиции непреложны, —
К одной намечаю возврат…
«О лира!..» Мерещится ложно
Классический аристократ.

Но сорвана чопорность (стильность?)
Эпохою масляных ламп, —
От лиры к уюту чернильниц…
Вы помните пушкинский ямб?

Поэт не поет, не бряцает —
Он пишет, он лиру отверг…
Но все-таки тайна мерцает
Над ним. Ореол не померк

Таинственности, романтизма
Горячих бессонных ночей…
Об этом шуршащие письма
Прабабушек — милый ручей,

Уже иссякающий. Ныне
За стиксовой ширью ста лет —
Чернильницы нет и в помине,
Поэт, у тебя на столе.

А если и есть — юбилея
Сомнительной радости дар,
Когда голова побелеет
И рифмы слабеет удар…

Смотрите — не только халтуру
За строчкою строчку гоня! —
Машина с клавиатурой
Под пальцами у меня.

О муза, не сетуй, не брезгай,
Мы тоже кипим и горим, —
У этого резкого треска
Дождя-разрушителя ритм.

И даже весеннего града
Как будто по стеклам картечь…
А лиру с чернильницей надо
Музейному старцу беречь.

ТИХИЙ СОЧЕЛЬНИК («Как вечер тих, как вечер долог…») [193]

Как вечер тих, как вечер долог,
Как свято дышит тишина!..
Романтика душистых елок —
Кого не трогает она!

С какой мистерией соседство
Сочельник намечает вновь?
Святой восторг, святое детство,
Святая детская любовь!

Дитя игрушками довольно,
Отец и мать — они в ином…
Им как-то радостно и больно:
Воспоминания — в былом!

Им тоже грезятся их елки,
Их не зажечь уже… И пусть!
Но в сердце острые иголки
Им всё же вкалывает грусть.

Но их малютка, дочка-крошка,
Им юность возвращает их.
В глазах, задумчивых немножко,
Вновь блеск сияний золотых.

В блестящий зал, в шалаш, в конурку —
Семьи нисходит торжество:
Отца, и мать, и их дочурку
Сильней скрепляет Рождество.

ЛЮБОВЬ («Сильный зверь о любви рычал…») [194]

Сильный зверь о любви рычал
Зубы скалившей сильной самке,
Нежным именем величал,
Брюхом полз, разрывая лямки.

Ощетинив хребтов горбы,
Мышц звенящий пружиня ластик, —
В визге ярости и борьбы
Волчья страсть насыщалась страстью.

А потом, ослабевший, лег,
Весь в истоме большого гула,
И волчиха в широкий лоб
Благодарно его лизнула.

Ибо знала, что не одна
Будет рыскать теперь по стужам:
Сделать зверя ей власть дана
Из лесного бродяги — мужем.