Читаем Том 1. Полет в небеса полностью

gew. (Esther) — от нем. gewiss, т. е. принадлежит Эстер (см. примеч. к 2). По воспоминаниям А. Порет, Хармс всегда вместо «посвящается» писал «принадлежит» (Порет. 1980. С. 359).

И говорит Мишенька — см. примеч. к 3.

9. Wiener Slawistischer Almanach. Автограф — ИРЛИ.

Заглавие связано с концепцией «затылочного зрения», излагавшейся художником М. Матюшиным (см. примеч. к 1).

кика пу́ подарена — в начале XX в. был популярен танец кикапу, который упоминается в стихотворном послании А. Блока к З. Гиппиус, а в качестве фантастического персонажа — в стихотворении Т. Чурилина.

1926

10. Wiener Slawistischer Almanach. Автограф — ИРЛИ.

Посвящено памяти С. Есенина, скончавшегося 28 декабря 1925 г.

Vаter Unser — Lieber Gott — первые два слова — начало молитвы «Отче наш…» (нем.).

добреду до Клюева — судя по записным книжкам Хармса, он был знаком с Клюевым, по крайней мере, с 1925 г.; встречался с ним у Русаковых и посещал его знаменитую, экзотически устроенную на крестьянский манер квартиру.

Школа чинарей Взирь зауми — с января 1926 г. слово «чи-нарь» становится частью творческого имени Хармса; оно означало его принадлежность к литературно-дружескому сообществу (см.: Чинари. <1998>).

11. Wiener Slawistischer Almanach. Автограф — ИРЛИ.

Рядом с заглавием в автографе авторское примечание: «нужно написать, это еще не ВАНЬКИ ВСТАНЬКИ».

стонала только бабушка — см. примеч. к 2.

12. Wiener Slawistischer Almanach. Автограф — ИРЛИ.

Там лежали Михаилы — см. примеч. к 3.

и свистит в четыре пальца — ср. с 20.

ПОСЛУШАЙТЕ — ср. со стихотворением Маяковского.

на Серёже полаче // и на Володе тоже — возможно, имеются в виду С. Есенин и В. Маяковский (см. выше).

ВСЁ — см. примеч. к 2.

13. Wiener Slawistischer Almanach. Автограф — ИРЛИ.

Отмечается влияние А. Белого (Кобринский. 1999. Ч. I. С. 82).

бабка ему // махнула ручкою — ср. с 19 и примеч. к 2.

ВСЁ — см. примеч. к 2.

Школа ЧИНАРЕЙ Взирь Зауми — см. примеч. к 10.

14. Собрание произведений. Кн. 1.

и слышет бабушка — см. примеч. к 2.

творить акафисты по кругу — церковные песнопения.

15. Избранное.

Как нередко происходило у Хармса, в 1928 г. он вернулся к наст. тексту: в автографе против ст. 31 в скобках и с датой «1928» записано: пугливых.

алатырь — в фольклоре фигурирует алатырь-камень, ассоциирующийся с источником райских благ; в данном случае его появление придает наст. тексту дополнительную эротическую окраску.

твоя рука жару прогонит как водолей пронзит меня — все 6 стихов насыщены очевидной эротической символикой.

плюю в колодец и пою; восстанет мёртвый на помост // с блином во рту промчится пост — все эти стихи создают образ греховности происходящих событий.

Пусть дева плачет о зиме // и молоко дает змее — можно указать на несколько источников этого образа: известна, например, культовая богиня тайного средневекового ордена «Менестрелей Мурсии», которая изображалась на западных порталах храмов обнаженной и сжимающей в руках двух змей, кусающих ее груди (Дугин. 1997. С. 4–7); змея была культовым атрибутом вечно девственной богини мудрости Афины (Паллады); Хармсу было, несомненно, знакомо скульптурное изображение богини Гигиеи со змеей, стоявшее в Ленинграде на углу Боткинской улицы и Сампсониевского проспекта (ср. с фамилией одного из хармсовских персонажей — Сампсонов); у выпускников Военно-медицинской академии существовал давний ритуал в честь окончания академии начищать до блеска груди скульптурной Гигиеи; ныне памятник перемещен во двор академии (ул. Лебедева, д. 6).

Как жнец над пряхою не дышит — Афине, помимо прочего, приписывалось покровительство ткачества; об эротических коннотациях мотива жнеца см.: Левинтон. 1991.

моя Розалья — от лат. rosalia, русалка; в фольклоре: «похотливые женщины, которые проводят время чаще всего в любовных играх» (Зеленин. 1991. С. 419); в наст. тексте встречаемся с традиционной у Хармса инверсией — в противоположность фольклорному варианту, распутный герой соблазняет девушку.

16. Собрание произведений. Кн. 1. Печ. по списку Г. Гора, как и нижеследующие, любезно предоставленному К. Огородниковой.

ВСЁ — см. примеч. к 2.

17. Цирк Шардам.

18. Собрание произведений. Кн. 1.

Посвящено друзьям Хармса, поэтам Н. А. Заболоцкому (1903–1958) и Е. И. Вигилянскому (1903–1942), на квартире которого Хармс познакомился с А. Введенским (см. вступит. статью). Связано с призывом обоих поэтов в армию.

Перейти на страницу:

Все книги серии Хармс, Даниил. Собрание сочинений в 3 томах

Том 1. Полет в небеса
Том 1. Полет в небеса

Кто он, загадочный Даниил Хармс, — наивный гений, мастер эпатажа или лукавый мистификатор, тщательно скрывавший свою, как писал Маршак, «классическую основу»? Хармса, как одного из самых неординарных и парадоксальных писателей XX столетия, читают и изучают в России и за рубежом, однако и по сей день его работы остаются в числе самых удивительных загадок русской литературы. Бесспорным остается необыкновенный талант автора, а также его удивительная непохожесть — ничего подобного ни в России, ни за рубежом не было, нет и вряд ли когда-нибудь будет…В первый том настоящего Собрания сочинений Даниила Хармса включены стихотворения, переводы и драматические произведения.Составление, вступительная статья и примечания Валерия СажинаТексты публикуются в соответствии с авторской орфографией и пунктуацией.Ранее настоящий том выходил под названием «Авиация превращений».

Даниил Иванович Хармс

Классическая проза ХX века
Том 3. Из дома вышел человек
Том 3. Из дома вышел человек

Кто он, загадочный Даниил Хармс, — наивный гений, мастер эпатажа или лукавый мистификатор, тщательно скрывавший свою, как писан Маршак, «классическую основу»? Хармса, как одного из самых неординарных и парадоксальных писателей XX столетия, читают и изучают в России и за рубежом, однако и по сей день его работы остаются в числе самых удивительных загадок русской литературы. Бесспорным остается необыкновенный талант автора, а также его удивительная непохожесть — ничего подобного ни в России, ни за рубежом не было, нет и вряд ли когда-нибудь будет…В третий том Собрания сочинений включены детские стихи, проза и драматические произведения Даниила Хармса. Составление, вступительная статья и примечания Валерия Сажина.Ранее настоящий том выходил под названием «Тигр на улице».

Даниил Иванович Хармс

Драматургия

Похожие книги

Ада, или Отрада
Ада, или Отрада

«Ада, или Отрада» (1969) – вершинное достижение Владимира Набокова (1899–1977), самый большой и значительный из его романов, в котором отразился полувековой литературный и научный опыт двуязычного писателя. Написанный в форме семейной хроники, охватывающей полтора столетия и длинный ряд персонажей, он представляет собой, возможно, самую необычную историю любви из когда‑либо изложенных на каком‑либо языке. «Трагические разлуки, безрассудные свидания и упоительный финал на десятой декаде» космополитического существования двух главных героев, Вана и Ады, протекают на фоне эпохальных событий, происходящих на далекой Антитерре, постепенно обретающей земные черты, преломленные магическим кристаллом писателя.Роман публикуется в новом переводе, подготовленном Андреем Бабиковым, с комментариями переводчика.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века
Ада, или Радости страсти
Ада, или Радости страсти

Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией его прежних тем и творческих приемов и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века