Только в смерти

— Виктор, ты ранен. Ожог, — сказала Керт.

Он кивнул. — Секундочку. Аркуда?

Аркуда поднял взгляд от Призрака, которого он перебинтовывал. — Что, сэр?

— Кто-нибудь играл на волынке?

— Чего?

— Кто-нибудь играл на волынке, Аркуда, во время атаки. На Танитской волынке?

— Во время атаки?

— Да.

— Я так не думаю, сэр.

Харк снова повернулся к Керт. — Должно быть, я схожу с ума, — сказал он ей. — Ты можешь вылечить это?

— Сначала, позволь мне перевязать твои раны, — сказала она, и повела его к люку.

Пока он шел назад по испещренному кровью песку, тонкая рука Керт тянула его за толстую лапищу, Виктор Харк начал трястись. Ветер поднимал и кидал в них пыль.

— Все хорошо, — сказала Керт. — Все будет хорошо. — Харк увидел Ларкина, сжавшегося позади люка, крепко прижимающего свой лонг-лаз к груди, с широкими глазами за очками. Харк увидел Веса Маггса, напрягшегося, дергающегося, с оружием в руке, как будто ожидающего чего-то.

— Нет, Анна, — сказал Харк. — Нет, не будет.

8. ПЛОХОЙ ВОЗДУХ

Мы последние остались в живых? Да?

Кто-нибудь, пожалуйста?

Здесь кто-нибудь есть?

Мы последние остались в живых?

(конец передачи)

— Дубликат вокс-передачи, пятый месяц, 778.

I

Голос идет из ниоткуда. Он не выдает ни источника, ни происхождения. Это только шепот, сухое шипение, которое кажется таким же старым, как и сам дом. Он звучит, как будто был заглушен на очень долгое время, и только теперь вспоминает, как говорить.

Откуда он идет? Он в каменной кладке строения? Он впечатан в сам материал дома? Потревожил ли его контакт, разбудил ли его, заставил ли проигрываться подобно старой записи? Или он попадает в вокс откуда-то еще? Прошлое? Настоящее? Будущее? Чье будущее?

Это статичный шепот, лепечущее эхо на границе частоты. Он исчезает, и возвращается, и снова исчезает, неравномерно. Он исчезает и появляется, совпадая по времени с пульсацией освещения дома. Он пульсирует с каким-то медленным, дыхательным ритмом, пульсом Хинцерхауса.

Это слова, или просто звуки? Если это слова, то о чем они? С кем они говорят? Говорит ли голос ложь или какую-нибудь ужасную, жизненноважную правду?

Частота переключается, переходя от канала к каналу в стоне шума и обрывков сообщения. Рука протягивается к подстроечному диску и…

II

...выключает его.

Белтайн опустил гарнитуру и отодвинулся от передатчика вокса. Он сглотнул.

— Какого феса? — прошептал он. Он снова наклонился вперед и включил передатчик. Он приложил чашечку наушника к правому уху и вслушивался, пока крутил диск.

— Алло? Кто это? Кто использует этот канал?

Ничего. Только плоская статика и дикий шум.

— Что-то неправильно? — спросил Гаунт, хлопая Белтайна по плечу.

Белтайн подпрыгнул от испуга.

— Извини, — сказал Гаунт, искренне удивленный реакцией своего адъютанта. — Успокойся, Бел. Что тебя так напугало?

Белтайн выдохнул. — Сэр, все нормально. Ничего. Просто… проблема.

— Какого сорта проблема?

Белтайн пожал плечами. — Ничего, серьезно, сэр. Просто плохой воздух. Я получаю «призрак» на частоте Эликона.

— Какого сорта «призрак»? — давил Гаунт.

— Голос, сэр. Он появляется и исчезает. Он молит… просит помощи.

— Откуда он?

— Ни расположения, ни кода. Я думаю, что это эхо вокса.

— Эхо вокса?

— Такое происходит, время от времени, сэр. Старый сигнал, отразившийся от чего-то. — Гаунт задумался. — Старый или нет, о чем в нем говорится?

Белтайн тяжело вздохнул. — Он продолжает повторять «Мы последние остались в живых?» С вариациями. Он продолжает повторять это.

— Это не Эликон?

— Нет, сэр. Я получаю сигнал Эликона, перекрывающий это. Это на заднем фоне. Мне пришлось настроить вокс опять на низкие частоты, чтобы нормально услышать это.

Гаунт нахмурился. — Ладно, продолжай, и дай мне знать, что найдешь. А прямо сейчас у меня запланированная связь с Вон Войтцем.

— Я все подготовлю, сэр. В вашем офисе.