Только в смерти

Свет был странным: тусклые химические светосферы висели на толстых, иссушенных трубках, которые выглядели похожими на больные артерии. Свет медленно пульсировал, ярче, затем тусклее.

Нервирующе. Глянцевые коричневые стены, казалось, тоже впитывают свет, так что весь коридор был наполнен теплым, белым мраком, нечетким и мягким, как звездный свет летним вечером.

Харк остановился, и мгновение смотрел на медленную пульсацию света. Это напомнило ему кое о чем. Это напомнило ему о до костей глубокой, тяжелой пульсации боли, которую он испытал во время битвы за Херодор пять лет назад. Пять лет. Неужели это было так давно?

Харк осознал, что вспотел. Еще одно воспоминание, непрошенное, только что появилось, и не в первый раз. Это не было воспоминанием об экстремальной боли, которую он испытал на Херодоре, как и не о ноющей фантомной боли руки, которую он там потерял. Хотя это было и то, и другое. Это было связано с ними, вызвано ими. Это было похоже на сон, забытый при пробуждении, который вспышкой появлялся позже, незваный и бесформенный. Чувство печали, сожаления и затяжной боли. О, да, это тоже.

IV

Харк сглотнул. Он очень хотел схватить ощущение, опознать его, постичь его ясно в этот раз. Оно часто посещало его последние месяцы, возможно, годы, все чаще и чаще. По большей части во снах, и он пробуждался с дрожью и чувством озадаченности. Иногда оно приходило, когда он бодрствовал, зуд, который он не мог почесать, привкус во рту, привкус в разуме.

Дорден, старый медик, говорил Харку, что такая серьезная физическая травма, которую испытал Харк, часто оставляла неизгладимый отпечаток на жертве. Он говорил не только о синдроме фантомной конечности. Он подразумевал ментальный шрам, выгоревшие синапсы, вспыхнувшие и расплавившиеся в момент агонии.

— Некоторые пациенты докладывают о металлическом привкусе, Виктор, — сказал ему тогда Дорден.

— Значит, вы уже побывали в столовой?

Дорден улыбнулся. — Металлический привкус. Иногда запах, воспоминание о запахе, возможно из детства. Мыло. Предпочитаемый парфюм твоей матери.

— Моя мать была чемпионом по реслингу в СПО, — ответил Харк. — Она не слишком разбиралась в парфюме.

— Ты шутишь, — произнес Дорден.

— Ага.

— Шути сколько хочешь, если это помогает тебе справляться. Каждый находит свои собственные стратегии, Виктор. Ты просил меня помочь.

— Я спрашивал вас о вашем медицинском мнении, доктор, — сказал Харк. Затем он сделал паузу. — Простите. Простите, доктор. О чем вы говорили?

— Это привкус? Запах? Воспоминание?

— Это… это сон, доктор. Всего лишь блеклое эхо сна, который я совершенно не могу вспомнить. Он просто вне досягаемости. Постоянно за гранью моей способности воспроизвести его.

— Это тебе снится? Это, на самом деле, сон, или только воспоминание о сне? — Харк задумался перед тем, как ответить. — Мне много чего сниться в эти дни, доктор. У меня тревожные сны, но я не могу сказать от чего.

— Со временем это может пройти, — заверил его тогда Дорден.

Не прошло. Харк знал, что и не собирается. Иногда он просыпался, кусая губу, чтобы не закричать. Иногда, когда он совершенно не спал, ощущение приходило к нему: аморфная, непостижимая волна мягкости, как дым, как мягкие подушки, прижимающиеся к нему.

Но всегда было что-то с острыми краями, спрятанное в мягкости, давящее на него с другой стороны подушек.

Свет медленно пульсировал, как будто дом дышал медленным дыханием спящего. В точности так, именно так. Что это было? Что, во имя Трона, было…

V

— Харк?

Харк резко обернулся, его здоровая рука легла на рукоять плазменного пистолета в кобуре.

Огневая команда, ведомая Ферди Колосимом, подошла позади него. Люди нерешительно остановились, когда Белладонский офицер пошел вперед с нахмуренными бровями. Пот оставил дорожки на покрытом пылью лбу Колосима.

— Что вы делаете, стоя там? — спросил Колосим.

— Просто, эм, просто определяю свое местоположение, Ферди, — ответил Харк. Он вытащил планы этажей и потряс ими.

— Вы уверены? — Колосим был хорошим человеком, достойным пополнением рядов Первого и Единственного.

— Ох, да, — сказал Харк, заставив улыбке появиться на губах. — Это место… тихое место.

— Хотя, хорошо быть подальше от чертового ветра, так?

— Я тоже так думаю, Ферди, — ответил Харк. — Внезапно стало так тихо, что я совершенно потерял себя.

— Я понимаю, о чем вы, — сказал Колосим, опуская свою винтовку и смотря на потолок туннеля.

— Это место ощущается...

— Не произноси это, — посоветовал с ухмылкой Харк.

— Не буду. Я знаю, что приказал Гаунт. Но ведь это так? — Харк кивнул. — Немного, да. Идите.

— Уверен?

— Идите, парни.

Огневая команда прошла мимо него и загрохотала по проходу. Харк посмотрел вниз на свою левую руку.

Кожа его запястья, под тяжелой черной перчаткой, зудела, как ублюдок. Он хотел стянуть перчатку и почесать. За исключением того, и он это очень хорошо знал, что под перчаткой не было кожи, только аугметические кости и сухожилия, только провода, пластек и соленоиды.

Харк повернулся, стараясь игнорировать это, и пошел дальше.

VI