Только не для взрослых

В утренней сонной тишине раздавался яростный скрежет лопат. Дворники старались вовсю, но не справлялись. Из-за обилия снега темнота светилась, а воздух был влажным и как будто теплым. Пока я шла на встречу с Лёхой, успела вся взмокнуть.

Найти место, где можно посидеть и поговорить зимой в такую рань, – серьезная проблема.

Пришлось идти на автовокзал.

В обычное время в место, кишащее бомжами и алкоголиками, меня силком не затащишь, но теперь было не до брезгливости.

– Амелин сказал, что они собирались его там оставить. Он мог, конечно, все выдумать, но я своими глазами видела сообщение этой Лиды.

Мы устроились на высоких стульях возле длинной узкой стойки вдоль окна. Взяли по бумажному стаканчику кофе и разговаривали, глядя на собственные силуэты в стеклянной темноте утра.

– Они странные, – согласился Лёха. – И девочка эта, и ее папаша. Вот, знаешь, прям неприятно странные. Хотя я, конечно, без понятия, что там конкретно между ними было и чем твой Амелин мог ей приглянуться, если там был я.

Лёха весело подмигнул моему отражению.

Он был первым человеком, кто не стал говорить «подожди» и «так бывает».

– Нужно съездить туда и проверить.

– Туда так запросто не поедешь – это же закрытый поселок. И потом, как ты это себе представляешь? Приедешь и скажешь: отдайте моего Амелина?

Я пожала плечами:

– Ну, типа того.

– Забудь. Фиг тебя туда кто-то пустит.

– Я и через забор могу.

Лёха поморщился.

– Вот, знаешь, мне все в тебе нравится, но ты какая-то непродуманная и резкая. Это серьезные люди, и им твои беды побоку. Так что единственный твой козырь – это то, что у тебя есть такой классный друг, как я.

– В смысле?

– В прямом. Те дети, к которым нас вызывали, могут пожелать встретиться со мной еще раз. Если я сам захочу, конечно.

– Лёх, скажи прямо. У меня в последние дни голова вообще не варит.

– В дом нужно попасть официально. А там придумаем, как поступить. Вот… Блин, Тоня, ну и геморрой! Думаешь, мало мне проблем? Ну какого черта ты написала? У меня знаешь что на днях было? Синяк видишь? – Он ткнул пальцем под глаз, я присмотрелась, но ничего не увидела. – Это отдельная история. А про потоп у Артёма слышала? А что Тифона из дома выгнали? Я ни дня вздохнуть спокойно не могу. Еще и сессия, кстати. Теперь ты.

– Ну, извини. Я просто спросила адрес.

– Если бы я хотел, чтобы ты тупо от меня отстала, дал бы адрес и положил на это дело болт, прекрасно зная, что ничего у тебя не выйдет. Но заметь, я не положил и не забил.

– Заметила. Спасибо.

– Короче. – Лёха взглянул на время в телефоне. – Если все получится, завтра поедем.

– Завтра? Так поздно?

– У тебя есть предложения получше? – Он развернулся всем корпусом ко мне. – Если Амелин действительно там и до сих пор жив, то до завтра с ним точно ничего не случится. А другие версии можешь отрабатывать и без меня.

Пришлось признать, что других версий нет.

Ждать было невыносимо. Я стала нервная и, сама того не желая, ругалась со всеми подряд. С Марковым, Герасимовым, даже с Настей. Нахамила англичанке и наехала на семиклашек в столовой. А после школы, вместо того чтобы сразу отправиться домой, долго бродила по снежным дворам, слушала музыку и злилась на Амелина, что он так бесцеремонно влез в мою жизнь и перевернул ее с ног на голову.

Но зато теперь я понимала, почему он не рассказал, что поехал к Аделине. Хотел сделать сюрприз, удивить меня. Доказать, что способен на обещанное волшебство, а желания действительно работают. Однако, что могло заставить его помчаться сломя голову к Лиде, даже вообразить не могла. Если только они ему угрожали. Но как?

Вспомнилось вдруг, что в одной из школ, которые из-за Милиных переездов Костику постоянно приходилось менять, его начали травить. Вернее, попытались, потому что Амелин не из тех, с кем такое прокатывает. Дома обстановка у него была гораздо хуже, поэтому угрозы одноклассников он всерьез не воспринимал и, немного подыгрывая, будто боится, откровенно издевался над ними. Ему было все равно, что о нем говорят и что думают. Его никогда не интересовали ни авторитет, ни одобрение, ни собственная безопасность. Не трогали разодранные учебники, тычки и подзатыльники. Он не искал друзей или компанию. Как-то раз они его хорошенько побили, однако отреагировал Амелин на это очередным глумом, и парни вдруг испугались его. Он был им непонятен и от этого страшен.

Нельзя сказать, что все это проходило для него совершенно безболезненно, – ведь так он лишний раз убеждался в жестокости и обреченности и мира, и людей, но с агрессией, направленной против него напрямую, он всегда отлично справлялся.

Все, чем Амелин дорожил до такой степени, чтобы вот так, не раздумывая, сорваться с места, можно было пересчитать на пальцах одной руки. Точнее, хватило бы и двух пальцев.

Сильнее всего он держался за меня и универ. Про универ он наверняка написал бы. Так что выходило, что это снова было как-то связано со мной, а подобное предположение уже попахивало шизой.