Только бы не

— Позволь быть с тобой откровенным, Виктория. Ты совершенно не умеешь прятаться. Неужели не смотришь полицейские сериалы? Ты нарушаешь все правила, оставляешь массу следов. Половина города знает, что Зинаида поселила у себя нелегальную уборщицу.

Он прав, я слишком расслабилась. В начале я красила волосы, пыталась изменить внешность косметикой, а теперь просто лежу на дне.

— Я справилась! — отвечаю упрямо. — Меня никто не нашёл, кроме тебя, а ты… не считаешься.

— Не считаюсь? — скривил рот в неприязненной гримасе. — И чем же я заслужил такую сомнительную участь?

— Ты ненормальный. Зачем за мной следить? Отомсти, обвини меня в чём угодно, накажи, а потом оставь в покое.

— Замечательный план! Жаль, я сам до этого не додумался, — сухо ответил Дмитрий и разблокировал планшет.

Через пару секунд в номере раздались наши с Талем голоса.

Мою комнату прослушивали и вели запись.

Я стою каменным изваянием, хотя хочется орать и ногтями соскребать обои.

Дмитрий находит определённые части разговора, проигрывает их снова и снова.

«Ты просто женщина, которой не повезло. Вытянула дурную карту в игре под названием жизнь», — высокопарно врёт Таль.

Дмитрий выключает запись.

— Он похотливый, жалкий сосунок. Забудь о нём, Виктория! — Берёт со стола тонкую брошюру и, поднявшись, вкладывает в мою руку. — Вот меню гостиничного ресторана. Выбери еду, её принесут в номер. Потом прими душ, от тебя пахнет мужиком.

Засохшая грязь на ногах сушит кожу, мне всё ещё холодно. При мысли о тёплом душе по телу пробегает дрожь. Я подавляю её изо всех сил, боюсь, что Дмитрий примет её за страх. За подчинение ему.

Я ему не подчинюсь.

Я разжимаю пальцы, позволяя меню упасть. Ступаю на него, вдавливая в жёсткую поверхность ковра, и подхожу к письменному столу. Пододвинув стул, сажусь напротив Дмитрия.

От его пронизывающего взгляда сводит челюсти, но я чеканю каждый слог, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

— Я согласна, давай поговорим, как взрослые люди. Прямо сейчас. Предъявляй свои требования, назови цену моей свободы от тебя. Вперёд! Не станем отвлекаться на еду и гигиену.

— Нет. Не здесь и не сейчас. — Дмитрий поднимает меню с ковра и кладёт на мои колени. — Я не веду переговоры с женщинами в полуистерическом состоянии. Придёшь в себя, тогда и поговорим.

— Я в себе.

— Ничего подобного. У тебя обезумевший взгляд, и ты трясёшься от холода. У меня нет ни времени, ни желания нянчиться, если ты свалишься с пневмонией. Согрейся в душе, смой с себя грязь и остальное, оденься, а потом мы поедем и поговорим в другом месте.

Его слова… успокоили. Их обыденное звучание усмирило мою дрожь. Остался только один вопрос.

— Куда мы поедем?

Дмитрий сжал губы, в карих глазах сверкнул вызов. Он так тщательно готовится к ответу, будто у меня есть шанс не подчиниться его решению.

— Ко мне, — чеканит. Пальцы барабанят яростный ритм, озвучивая напряжение Дмитрия. Он готов к моему сопротивлению, к скандалу.

В родной город я вернусь только в одном случае: если меня привезут туда насильно, связанную и в бессознательном состоянии. Других, добровольных вариантов нет. Но я сдерживаю крик и делаю то, чего Дмитрий не ожидает. Улыбаюсь. Вскинув подбородок, оглядываю на удивление скромный гостиничный номер.

— Ммм… ты прав, здесь говорить опасно. Встречаются нехорошие люди, прослушивают помещения, даже ведут запись… — с намёком смотрю на его планшет.

— Ты права, — отвечает невозмутимо, — но это не единственная причина, почему мы поедем ко мне. Ты должна кое-что увидеть.

— Слушаюсь и повинуюсь, господин мэр! Если не трудно, напомните имя-отчество вашей невесты. Будет приятно снова с ней встретиться. Уверена, мы подружимся, — скалюсь на Волинского.

Я слепну от гнева, от чистой, удушливой ярости, от вмешательства в мою жизнь. Я полностью в руках Дмитрия. На помощь звать не стану, моё спасение в анонимности. Стоит великому мэру высказать сомнения в моей невиновности и раскрыть моё местонахождение, и я уже не соскребу себя с земли. Люди, они такие.

Но даже сейчас у меня есть выбор, и я его сделаю. Я не подчинюсь Дмитрию.

Встречи с ним имеют странный эффект: гнев делает меня сильнее. Я спорю, возмущаюсь и нахожу частицы себя, уснувшие за ненадобностью в моей изоляции. Вот и сейчас, отчаявшаяся, полуголая, окоченевшая, я ощущаю внутри приливную волну сил.

— С Кристиной вы не увидитесь. Мы с тобой поедем в другой город, где я снял квартиру. Виктория, настоятельно прошу отложить обсуждения до обозначенного мною времени.

Вот же завернул, уважаемый мэр! Какие фразы, какой официоз!

Но не скрою: услышав, что мы едем в другой город, я немного расслабилась. Неудивительно, что Дмитрий не везёт меня домой, где я взорву его репутацию.

Представляю восторг прессы, если к ним попадёт запись нашей встречи.

Полуголая вдова педофила и почти-женатый мэр заклеймившего её города. В каждом слове этой фразы такие сочные обвинения, что медийные боги будут от радости отплясывать джигу.

У Дмитрия будет только один способ выкрутиться — сказать, что он следил за мной, потому что подозревал в причастности к прошлому.