Тьма

– Вот этой моей собственной рукой. – И мамаша Картошкина потрясла перед лицом священника корявой дланью. – Я и сама поначалу думала, что он от черта прислан. И ребятам о том же говорила. Но сейчас у меня большие сомнения на этот счет. Писание он знает «от и до». В церкви так и сыпал цитатками. Самолично слышала. А разве демон может произносить святые слова? Да ни в жисть! Парня моего, опять же, оживил. И не только оживил. От пития отвадил. Ведь в рот водки этой больше не берет. А сколько я Бога молила, сколько свечек ставила… Может, Он, – мамаша Картошкина ткнула пальцем в потолок, – услышав мои молитвы, его и прислал. О вере опять же постоянно твердит.

– О какой вере? – удивился отец Патрикей.

– Не знаю уж, о какой, только об истинной. Верить, говорит, нужно по-настоящему. А может, он – как Иисус Христос, ходит меж людьми и учит.

– Чего ты мелешь?! – вскинулся отец Патрикей. – Какой еще Иисус?!

– А такой! Новый! И страдания поэтому терпит. Ты приходи, батюшка, к нам. Посмотри на него, поговори… И сразу уяснишь, не за того ты его принимаешь.

Отец Патрикей проводил мамашу Картошкину и задумался. С одной стороны – необразованная женщина, что с такой возьмешь. С другой – не так уж она и глупа. Рассуждает здраво и доводы приводит разумные. Говорит: «Евангелия цитирует»… И ведь на первый взгляд права. Может ли нечистый цитировать святую книгу? Сомнительно. А может, он никакой не чудотворец? Просто события сошлись таким образом, что создалось впечатление вмешательства сверхъестественных сил в происходящее. Нужно бы навестить отца Владимира и расспросить того, что он обо всем этом думает. Хотя и они как бы в ссоре, но настал момент, когда о распрях пора позабыть.

И он отправился в гости к коллеге.

Тут нужно отметить: отец Патрикей проживал в довольно ветхом, под стать своему храму, домике тут же, у церкви. Он уже давненько вдовел, поэтому хозяйство его вела одна пожилая женщина. Жил отец Патрикей весьма скромно, как и подобает богоугодному человеку, даже телевизора не имел.

Доселе он лишь проходил мимо жилища отца Владимира, а теперь постучался в его дверь. Открыла прислуга Фрося. Вначале она оторопела, увидев на пороге старого попика, потом пригласила в дом.

– Пойди, доложи хозяину, что к нему пожаловал отец Патрикей, – сказал священник, – мол, поговорить желает.

Фрося убежала, а отец Патрикей стал осматриваться. Хоромы конкурента неприятно поразили батюшку. Хотя он и ожидал увидеть нечто подобное, однако, узрев в громадной прихожей зеркала солидную мебель и картину в золоченой раме, осуждающе поджал губы.

Ждать пришлось довольно долго, наконец в дверях показался сам хозяин и, поздоровавшись, пригласил отца Патрикея в свой кабинет. Облачен отец Владимир был в темно-зеленую, шелковую, шуршавшую при ходьбе рясу, на груди солидно поблескивал золотой наперсный крест, темные волнистые волосы приятной глазу волной падали на плечи. Чувствовалось: отец Владимир тщательно прихорашивался перед тем, как выйти.

– Что привело вас в мой дом, отец Патрикей? – поинтересовался он, указывая гостю на глубокое кожаное кресло.

– Поговорить хотел, – неопределенно ответил седовласый батюшка.

– О чем же?

– О бытии нашем скорбном, – все так же невнятно сообщил отец Патрикей. Он не знал, с чего начать. Хозяин, видимо, понял его состояние и не торопил.

– Сейчас насчет чайку распоряжусь, – сказал он и вышел из кабинета.

Отец Патрикей вновь огляделся. Темные корешки книг на застекленных полках; одну стену почти полностью занимает копия картины Иванова «Явление Христа народу»; в углу киот с иконами, пред которыми теплится огонек в синей лампадке. Солидно и со вкусом, ничего не скажешь. Однако в душе отца Патрикея эта роскошь вызвала лишь ожесточение. И когда хозяин вновь возник в кабинете, седенький попик без обиняков задал ему вопрос в лоб:

– Не кажется ли вам, отец Владимир, что в нашем городе объявился диавол?

Хозяин в изумлении выкатил на отца Патрикея воловьи очи и приоткрыл маленький алый ротик.

– Именно диавол! – повторил отец Патрикей, произнося имя нечистого духа на церковно-славянский манер.

– Из чего вы делаете подобное заключение? – наконец произнес хозяин.

– Из имевших место событий. В том числе и произошедших с вами.

– Ну… Э… Я не знаю…

– Все вы знаете! – строго сказал отец Патрикей. – Неужели боитесь? Боитесь называть вещи своими именами? А вера-то в вас есть? Или только одна фанаберия? И ряса дорогая, и крест золотой на персях, а веры нет! Видимость одна. Пар!

Лицо отца Владимира неожиданно по-бабьи сморщилось, точно он собирался заплакать.

– Боюсь… – прошептал он, – и вправду боюсь. Он меня тоже спрашивал: тверд ли я в вере?…А потом поднял в воздух.

– А дальше? – спросил отец Патрикей.

– Дальше ничего.

– Вывод-то какой вы сделали?

– Вывод? Да никакого вывода я не сделал! – неожиданно разъярился отец Владимир. – Какие уж тут, к черту, выводы!

– Так кто же он, по-вашему?

– Вот уж не знаю!

– А ведь вывод напрашивается сам собой.