Тьма

Видя, что у напарника ничего не получается, Николай с криком: «Я сейчас» отпустил Дробота и, подскочив к Свете, ткнул ей в шею электрошокером. Возможно, потому, что оружие уже использовалось и мощность его понизилась, оно не произвело ощутимого действия. Ее, конечно, шарахнуло, но сознания она не потеряла. Зато Васек, которому тоже досталась часть заряда, от неожиданности опустил свободную руку и взвыл. Этим воспользовалась Света. Ей все же удалось вцепиться зубами Ваську в горло. А тем временем к оставленному без присмотра Дроботу, который сидел на земле и стонал, сзади подкралась старуха, взмахнула топором и одним ударом снесла голову с плеч. Она со стуком бильярдного шара упала на бетон соколовского двора и откатилась в сторону.

Увидев такое дело, Николай только и смог произнести «… твою мать!». Ситуация складывалась в пользу противоборствующей стороны. Пора было подумать об отступлении. Он окинул взглядом поле боя. У калитки хрипел Васек, пытаясь оторвать от себя молодую бабенку. В пылу борьбы сорочка свалилась со сдобных плеч, и теперь красотка боролась с Васьком совершенно голой. В другое время Николай с удовольствием понаблюдал бы за столь пикантным зрелищем, но в данный момент было не до того. На него самого медленно наступала старуха с топором. Мертвое дитя поднялось с бетона и вновь заняло свой пост у крыльца.

Электрошокер, по-видимому, стал полностью бесполезен. Требовалось иное оружие. Николай посмотрел по сторонам. К стенке сарая была прислонена штыковая лопата. Именно с ней прошлой ночью Гена Соколов и его теща ходили на кладбище. Одним прыжком Николай достиг сарая, схватил лопату и бросился на старуху. Та взмахнула топором. Раздался лязг железа. Лопата едва не была выбита из рук санитара, но старуха замешкалась, и Николаю удалось огреть ее по голове. Удар возымел действие. Кровь хлынула из рассеченного лба, залила глаза старухи, мешая нормально видеть. Та бессмысленно топталась на месте, размахивая во все стороны топором. Воспользовавшись этим обстоятельством, Николай бросился на помощь товарищу, которому явно приходилось несладко. Несмотря на то что тот яростно молотил кулаками по голове и телу молодухи, она никак не желала отцепляться от горла Васька, все глубже и глубже вгрызаясь в него. Николай примерился и что есть силы вонзил острие лопаты в затылок женщины. От удара и она, и ее жертва упали на землю. Лопата почти перерубила шею, однако молодуха так и не выпустила из зубов горло своего врага. Николай достал из кармана складной нож, нагнулся и лезвием разжал челюсти.

– Вставай! – скомандовал он Ваську, и пока тот кое-как поднимался, вновь приблизился к старухе. Та, не выпуская топора из рук, старалась протереть залитые кровью глаза. – Ах ты, старая сука! – прошипел Николай. Он взмахнул лопатой и что есть силы обрушил ее на бабкину шею.

Хрустнуло. Бабка сдавленно вскрикнула, и голова, слетев с ее плеч, покатилась по бетону и остановилась рядом с головой Дробота.

– Ну, вот и порядок, – удовлетворенно произнес Николай, словно ему приходилось рубить головы ежедневно. – Один-один.

Он вновь оглядел двор. Мертвец неподвижно стоял на своем обычном месте, у калитки, в агонии сучила ногами голая бабенка, рядом, привалившись к воротам, стоял Васек, зажимая обеими руками шею.

– Н-да! Дела! – только и смог произнести Николай.

11

Лодейников прислушался. Над садом

Шел смутный шорох тысячи смертей.

Природа, обернувшаяся адом,

Свои дела вершила без затей.

Жук ел траву, жука клевали птицы,

Хорек пил мозг из птичьей головы,

И страхом перекошенные лица

Ночных существ смотрели из травы.

Природы вековечная давильня

Соединила смерть и бытие

В один клубок, но мысль была бессильна

Соединить два таинства ее.

Николай Заболоцкий. «Лодейников»

В то время, когда в Верхнеоральске разворачивались столь удивительные события, непосредственно в доме Картошкиных, казалось бы, не происходило ничего интересного. Выпоротый вначале лежал пластом на животе и тихонько постанывал. Его спина являла собой сплошную кровавую рану. Однако очень скоро раны начали быстро подживать, покрылись корочкой, и хотя мучительно зудели, однако не воспалились и не гноились. Тут нужно отдать должное мамаше Картошкиной, которая с первых же минут после того как несчастного водворили в ее дом, принялась ухаживать за ним. Желающих помочь джинсовому Шурику оказалось предостаточно. У тела неуклюже суетился Толик, мельтешили близнецы, рыдала и путалась под ногами Даша, но мамаша властно отогнала сострадавших и взялась за лечение сама. Она мазала спину Шурика облепиховым маслом, поила его отваром шиповника пополам со свежим медом, кормила куриным бульоном.