Тлеющий уголек

В моей голове крутятся слова отца. Эмми, если и есть что-то, что тебе следует знать о жизни, так это то, что нельзя доверять никому и ничему. Жизнь — это гребанная игра разума, и мы с тобой в ней лишь пешки.

— Я хочу, чтобы ты узнала меня и раскрылась, — добавляет он. — Я чувствую, как много ты держишь в себе.

— Ты тоже, с твоим отцом. Ты не любишь говорить о нем, и ты так до конца и не рассказал, почему переехал сюда. — я прикусила язык. — Извини. Я не знаю, в чем моя проблема. — Травма головы. Смерть. Или, может быть, это потому, что мое тело дрожит в каждом месте, где он касался меня.

Он тяжело сглатывает.

— Нет, все в порядке. — он скользит вниз так, что наши глаза оказываются на одном уровне, прижимаясь своей голой грудью к моей. — Ты хочешь знать кое-что обо мне, поэтому я расскажу тебе… я переехал сюда, чтобы избежать напоминаний об отце. Даже после того, как он умер, тяжелые воспоминания окружали меня в доме, который он оставил мне в своем завещании… каждое место, где мы ходили вместе… воспоминания были повсюду, и я нуждался в бегстве — бегстве от смерти.

— Я все понимаю, — я чувствую себя стервой. — Я не должна была заставлять тебя рассказывать мне.

— Я хотел рассказать тебе. — он заправляет мне прядь волос за ухо и на мгновение пожирает меня своими губами. — Потому что хочу, чтобы тебе было комфортно делиться со мной.

Я открываю рот, чтобы сказать ему все, выплеснуть свои сердце и душу, но, опять же, слова отца эхом отзываются в моей голове.

— Иногда, я чувствую, что жизнь — это просто один большой тест, чтобы увидеть, как долго мы сможем выживать.

Я кладу голову ему на грудь и крепко зажмуриваюсь, ожидая, когда он уснет.

— Хочешь услышать, что означает моя татуировка? — спрашивает он, его голос мягкий, как перышко.

Я удивлена. Я думала, он разозлится или решит, что я сошла с ума.

— Да, я хотела бы услышать.

— Это история, которую мне постоянно рассказывал отец. — он удерживает мою руку на своей груди, его сердце быстро бьется под моей ладонью. — Чернота сотрясла землю и захватила тела смертных. Огонь возник над полями, и голод овладел океанами. Смерть победила гнев и Ангелов Смерти. Это был конец, но одна жертва отменила все. Один прекрасный Мрачный Ангел со смертью в её крови и на ее плечах объединила их, и единственным выбором она спасла мир. Но бой не будет легким. Смерть могла бы играть с её разумом и жизнью, но Ангелы сделают все возможное, чтобы защитить ее. Она будет бороться, правильно и неправильно, и может все испортить, но, в конце концов, ей придется сделать правильный выбор, иначе Смерть победит и людей, и Ангелов ждут вечные муки.

— Но что это значит… — мои веки тяжелеют, и я начинаю дремать. — И почему они начинают бороться… Разве обе они не смерти? Или это было из-за… — Душ. Я пытаюсь открыть рот, чтобы спросить его, знает ли он про ту историю в книге, но усталость завладевает моим телом.

— Уже поздно, — шепчет Ашер, нежно целуя кончик моего уха. — Я останусь здесь, пока ты не уснешь.

Мои веки подрагивают.

— Хорошо…

Спустя несколько секунд, я засыпаю без сновидений, засыпаю, свободная от смерти.

Глава 15

Я просыпаюсь от стука в парадную дверь, чем дольше это продолжается, тем громче стук. Наконец, я сбрасываю одеяло и встаю с кровати. Ашер ушел, и в моей комнате темно, а за окном мигают красно-синие огни. Я натягиваю футболку и шорты и спускаюсь вниз.

В последний раз, когда приходили копы, Йен разбил машину. Мама отправилась с ним, потому что раны от смерти Алисы были еще свежи, а он был в больнице в течение двух дней, восстанавливаюсь от тяжелой травмы головы.

Я распахиваю входную дверь. На крыльце стоят двое патрульных. Один низкий и мускулистый, другой высокий и неуклюжий. Полицейский автомобиль припаркован на подъездной дорожке, и мои соседи уже собрались на крыльце, наблюдая за происходящим в своих пижама, красные и синие огни освещают их сжечь-ее-на-костре выражения лиц.

Низкий офицер читает бумаги, прикрепленные к планшетке у него в руках.

— Вы Эмбер Роуз Эдвардс?

Мой пульс замирает.

— Да, это я.

— И вы владелица Додж Челленджер 1970 года?

Ох, черт. — Эмммм…

— Если соврете, у вас будут большие проблемы, — предупреждает офицер.

— Она моя. — у него крошки в усах, и я не могу перестать на них смотреть. — Или моего отца и моя.

— Ваш отец Патрик Эдвардс? — спрашивает высокий, и я киваю. — Он исчез несколько лет назад, и вас вызывали на допрос.

Я киваю.

— Да, и что?

Он хмурится и скользит пальцем по бумаге.

— Здесь говорится, что вы на испытательном сроке за хранение наркотиков.