Ткущие мрак

— Удивительно, что ты говоришь об этом.

— Если честно, не мои слова. Я как-то подслушала разговор Фламинго и Тэо. Но твой волшебник прав. И глаза да волосы — так себе проблема. Уж куда лучше морщин, болей в суставах и отсутствия зубов.

— При сравнении перспектив, которые ты описала, бесспорно. Вместе с тем, окажись я сейчас в Нимаде, меня бы мало кто узнал.

— До Нимада отсюда тысячи лиг и месяцы пути. Просто порадуйся, что твои глаза теперь как у всех нормальных людей. Этот твой цирковой фокус… он надолго?

— Ну, если вдруг эффект закончится, я попрошу у тебя еще немного.

— Я-то не откажу, но не хотелось бы, чтобы такое случилось, когда ты будешь в толпе, например, на рынке Рионы. Возникнет некоторое… скажем так, недопонимание. И зная южан — проблемы у всех причастных сторон. — Она поднялась на ноги. — Я голодна от обильной потери крови. Идем, кажется Попрыгун нашел возможность приготовить мою добычу.

Шерон подняла с земли тяжелую книгу, провела пальцами по обложке:

— Я перестала испытывать отвращение к ней. К тому, из чего она сделана и кем.

— Хм… мне надо посочувствовать или порадоваться за тебя?

Блеклые радужки глаз тзамас чуть потемнели:

— Испугаться. Хотя бы тебе, раз я не могу. Я теряю себя. Смерть становится слишком естественным явлением для меня. А человеческие тела лишь материалом. Это плохо. Они ведь люди. Я теряю отвращение к тому, чем занимаюсь, и чем занималась Дакрас, создавая эту книгу.

Лавиани смягчилась, кажется впервые за весь день, и улыбнулась:

— Знаешь, что мне в тебе нравится, девочка? Ты не страдаешь по сделанному. Опасаешься будущего и помнишь о последствиях, это так, но не льешь глупые слезы по тому, чего уже не вернуть. Бланка рассказала мне про того контрабандиста.

— Он не первый, кого я убила за то время, что покинула Нимад.

— Но первый принесенный в жертву ради того, чтобы выжили другие. Это тяжело. Для девочки из тихого, всеми забытого старого города на краю мира, которую учили защищать невиновных людей, а не отправлять их на ту сторону. Поверь, я понимаю. И я благодарна тебе за принятое тогда решение. Уверена, оно оказалось не простым.

— Но логичным, — спокойно ответила ей девушка. — Если отбросить эмоции, оно было логичным, холодным, рациональным и расчетливым, если угодно. Я… поступила правильно. Жизнь неизвестного мне человека на одной чаше весов с твоей жизнью. Нашими.

— Но ты боишься того, что скажет Мильвио.

— Не боюсь. Скорее печалюсь. Это также грустно, как видеть другую себя в отражениях, — она покрутила осколок зеркальца, осторожно держа его пальцами, чтобы не порезаться, и оно поймало и отразило солнечный блик. — Он оставлял меня одной, а увидит другую.

— Ну тогда мог бы не оставлять, — проворчала сойка и тут же сбавила тон. — Да, понимаю. Понимаю. Не трудись объяснять. Он отправился разобраться, что случилось на Талорисе и с твоим ребенком. И пропал. Но вот, что я тебе скажу. Фламинго милый парень, если забыть, что он великий волшебник, пускай и без магии теперь. Твой друг — один из тех, кто говорил с Тионом, Скованным и Арилой.

— О чем ты?

— О том, что он совершил куда больше ошибок, чем ты. В тысячи раз больше, коли прожил так долго. И участвовал в эпохальных событиях, войнах и битвах, которые нам и не снились. Если ты думаешь, что он не пролил ни капли крови и не убил пару тысяч случайных, совершенно невинных людей… то я лишу тебя ужина за глупость. Ты — некромант. Он знает это и всегда знал последствия. Так что перестань думать о таких мелочах. Что скажет Фламинго, сейчас не так уж и важно. Пусть он сперва найдет нас. Или мы его. А пока нелепо страшиться такой ерунды.

И она, не дожидаясь Шерон, решительным шагом отправилась к горящему костру.

— Рыба полосатая. Хорошо-то как! Жизнь возвращается. Чуете?

Шерон повернула голову в сторону мятой поверхности темно-синего Жемчужного моря.

— Да, — счастливо произнесла указывающая. — Оно прекрасно.

— Ты, о чем? — не поняла сойка. — А! Да я не про эту лужу. Вот! Вот, что важно!

Она указала на подсохшие лошадиные яблоки, разбросанные на узкой дороге, протоптанной через луг.

Не дорога, а какая-то насмешка. Но в пыли угадывались следы копыт и колес. Все намекало на то, что они наконец-то выбрались из Мертвых земель.

— Ну, теперь мы сможем кое-что сделать, — Лавиани радовалась и не скрывала этого.

— Например, что? — Бланка шла с уверенностью зрячей, опираясь на новый посох, сделанный для нее Тэо из сосновой палки.

Сойка чуть скосила на нее глаза, ответив с необычайной любезностью:

— Разве у нас нет целей? Отсутствуют мечты? Стремления? Последние два года мы как перекати-поле на карифских пустошах. Несемся туда, куда подует ирифи.

— Ты сама на себя не похожа, — с удивлением произнес Тэо.

— Да, я сейчас словно маленькая собачка, к которой вернулся хозяин. Готова прыгать и визжать, и лишь мой степенный возраст мешает вести себя подобным образом. Предвкушаю корзину куриных яиц и ванну. Ладно, раз вы сегодня настолько неразговорчивы, то начну со своих целей. Мне бы стоило вернуться в Пубир.