Тимур — сын Фрунзе

— Вижу. Ты ее хорошо сделал, — сказал Цыганов, продолжая прямо-таки любоваться Тимуром. — И где ты, в Валдае?

— Служил под Москвой, теперь в Крестцах буду.

— Знаю такую горячую точку на нашей земле. Ну а вообще как ты?

Тимур согнал улыбку с лица, задумался, повторив:

— Вообще… Вообще, Константин Иванович, трудновато только стало в одном: люди ко мне как-то не совсем естественно в последнее время относятся. Узнáют, чей я сын, — и все. Отношение меняется. Я бы даже так сказал: оберегают, что ли. Мешает мне все это. И нехорошо.

— Ничего нехорошего в том я не вижу. Пойми, Тимур, такое отношение к тебе наших людей естественно. Хочешь ты того или нет, а каждый, глядя на тебя, невольно воскрешает в своей памяти образ твоего отца. Для них ты не просто Тимур, а Тимур — сын Фрунзе. Потому и тех, кто тебя оберегает, как ты говоришь, тоже можно понять. Вполне естественно. Такова душа нашего народа.

— Эгей, лейтенант! — донеслось издали. — Закругляйся!

Кричал шофер. «Зис» уже урчал поодаль, прижавшись к тротуару.

— Надо спешить мне, Константин Иванович. Ждут.

— Очень рад, что тебя увидел вот таким — большим, сильным! — Цыганов двумя руками сжал широкую кисть Тимура. — Будь здоров, и подвигов тебе, мой комсомолец!

— Благодарю, Константин Иванович… — И все еще не отнимая руки, спросил вдруг: — А вы из наших «спецов» никого не встречали?

— Как же! Совсем недавно Гербина встретил. Он тоже здесь, на Северо-Западном. Командует огневым взводом!

— Да?! Левка на Северо-Западном?

— И совсем близко от Крестец. Между прочим, тебя вспоминали, — сказал Цыганов и согнал с лица улыбку. — Обмолвился он тогда одной печальной вестью.

— Что такое? — насторожился Тимур.

— Двое из спецшколы погибли. Одного с вами выпуска.

— Кто?! — вскрикнул Тимур.

— Малинин и Раскатов. — Тимур побледнел, а Цыганов еще крепче стиснул ему руку и жестким голосом заключил: — Война, Тимур, жестокая штука. И беспощадная. Будем помнить, Тимур, об этом и мстить врагу за все. За все!

— Только так, Константин Иванович.

А со стороны опять нетерпеливый голос:

— Лейтенант!

Тимур махнул рукой и быстро пошел.

Встреча с бывшим комсоргом спецшколы и недобрая весть взволновали. Уже отъехав, Тимур упрекнул себя: «Нехорошо как-то получилось — даже не спросил, кем же он, Константин Иванович, тут, в Валдае. Или заездом, как я?.. А «спецы»-то наши, старшина и милый молчун, погибли…» И всю дорогу до Выползово он вспоминал о школьных товарищах. Особенно ясно в памяти проявился тот последний день, когда они расставались после вручения им аттестатов. Молчаливый Раскатов сказал тогда: «Вот и все», а Малинин возразил: «Нет, не все!» И по старшинской привычке скомандовал: «Артиллеристы, ко мне, остальные — на месте!» На месте остались Олег Баранцевич и он, Тимур. И это к ним двоим обратился Малинин с взволнованным напутствием: «Артиллерия любит вас, но и вы любите ее. Грянет бой — чтоб ни одной черной птички не пропустили!» И вырвалось невольно, как стон:

— Пропустили-таки!

— Кого? — осоловело уставился на него военинженер: он было опять задремал, но возглас Тимура потревожил его.

— Скорее бы в часть и — в бой! — ожесточенно вымолвил Тимур.

Военинженер понимающе кивнул и прикрыл веки.

Вернулись на аэродром поздно вечером. Мороз прояснил небо, и звездная россыпь яростно изливала холодный кристаллический свет.

Тимур прошел к своему истребителю.

— Стой! — раздался внезапный окрик. — Кто идет?

— Летчик с «яка», — глухо откликнулся Тимур.

— А… товарищ лейтенант! Приехали? — Он узнал голос механика Петрухи. Тот вышел из темноты в тулупе до пят, с винтовкой в обнимку. Пояснил: — Патрулирую. А как… с мотором, выгорело?

Тимура еще угнетала весть о гибели Малинина и Раскатова. Говорить не хотелось. Прошел было дальше, но все же запоздало ответил:

— Насчет мотора спрашиваешь? Понимаешь, сболтнул-таки про ВК-105. И знаешь кому? Куцевалову. Оказывается, эти моторы — НЗ. Нехорошо получилось.

— Наоборот, полный порядок! Раз Куцевалову сказали — дело верное. Ну, я пополз пугать потемки.

Неуклюжая, как копенка соломы, фигура его и в самом деле не пошла, а поползла, скрываясь в темноте.

«Як» был заботливо укутан ватными чехлами. «Побеспокоились… Спасибо Петровичу и Петрухе — наверняка они. А может, и прав Цыганов — все вполне естественно. Как он сказал?.. Такова душа нашего народа…»

Тимур вдохнул полной грудью липнувший в носу морозный воздух, запрокинул голову и задержал взгляд на созвездии Волосы Вероники. Заветные две звездочки, окруженные слабой метелью северного полюса Галактики, сегодня блистали довольно ярко. Было такое впечатление, что они, помаргивая, пристально вглядываются и отыскивают на земле кого-то.

«Я тут, Вера! — чуть не крикнул Тимур. А потом начал спокойно думать, обращаясь к ней: — Слыхала весть о гибели моих товарищей и напутствие Константина Ивановича? Малинина и Раскатова уже нет в живых, а мне, живому, мой первый комсорг подвигов пожелал… А я думаю так: на войне о подвигах не помышляют. На войне нам надо воевать и побеждать. Бить врага за себя и за павших. Только так, Вера. Иначе нам сейчас нельзя».