Тихий уголок

– Мой помощник. Чарли Уимс. Он пришел в ужас. Чарли очень любит научную фантастику и решил, что это инопланетное вторжение. Черт побери, я тоже так подумала.

– Он согласился с вашим отчетом?

– Поначалу – да. Но я ему сказала, что Бенедетта – моя племянница. И очень скоро… через пару часов… он отказался.

– А потом вас вынудили уйти. Когда?

– На следующий день. Предложили уйти с выходным пособием или быть уволенной. Выбор небогатый.

– А где теперь Чарли Уимс?

– Его повысили. Он занял мое место. Причем с удовольствием. – Она с трудом разжала руки, словно крепко стиснутые пальцы онемели. – Значит, этим занимается ФБР? Правда?

– Да, только негласно. Расследуем без лишнего шума. Прошу сохранить наш разговор в тайне. Надеюсь, вы понимаете почему.

– Люди начнут паниковать, все будут думать, что ими управляют, и не важно, так это или нет.

– Именно. Вы сказали что-нибудь мужу Бенедетты? Ее отцу? Матери?

Эмили отрицательно покачала головой:

– Нет. Это выглядело слишком ненормальным, слишком… ужасным. Сначала я говорила, что проводятся анализы. Потом сказала, что обнаружили опухоль мозга.

– Они не спрашивали, почему вы ушли с работы?

– Я объяснила, что слишком много времени проводила с покойниками. Такая уж работа: никто не понимает, почему ты за нее взялась, но всем ясно, почему ты ее бросила.

– А что с вами? Вы жили с этим восемь месяцев…

– Раньше у меня не было поводов нервничать. Теперь я нервничаю постоянно. Но сны об этом снятся все реже. – Она посмотрела на репродукции работ Кандинского: яркие, полные энергии, ничего не значащие формы. – Столько всего случается, мир так быстро движется вперед, ты смиряешься с тем, что раньше разбило бы сердце или свело с ума. Словно жизнь была каруселью, а теперь превратилась в «русские горки». – Она снова посмотрела на Джейн. – Я живу с этим знанием. Что еще я могу сделать? Но в глубине души я ужасаюсь.

– Я тоже. Мы все ужасаемся, – сказала Джейн, давая понять, что десятки агентов стремятся докопаться до истины. Она не могла дать этой женщине другого утешения, кроме лжи.

2

Несмотря на смену часового пояса, в момент приземления Натана Силвермана в Остинском аэропорту было еще утро. Он взял напрокат машину и выехал из города по автомагистрали номер 290. Поднявшись на плато Эдвардс, он стал видеть больше неба, чем земли, и хотя техасские долины по обе стороны от дороги терялись за горизонтом, с такой высоты они казались не слишком обширными.

За время службы в Бюро ему не раз приходилось работать по выходным. Но никогда прежде он не посвящал субботний день расследованию, в связи с которым еще не открыли дело.

И еще – он впервые заплатил за билет и машину из своего кармана, почти не надеясь на возмещение. Он даже не дал себе труда узнать, не отправляется ли в Техас один из принадлежавших Бюро самолетов «Гольфстрим V». «Гольфстримы» использовались для борьбы с террористами и во время операций, связанных с оружием массового поражения. Эти самолеты могли понадобиться для расследования событий в Филадельфии. И тем не менее три последних генеральных прокурора – в чьем подчинении находилось Бюро – нередко использовали «гольфстримы» для своих личных нужд, независимо от того, было это этично или нет.

Положившись на навигатор с его мягким голосом, Силверман сворачивал то в одну, то в другую сторону и наконец добрался до нужной ему подъездной дороги. На низких каменных столбах покоилась металлическая конструкция – нечто вроде арки – с надписью «ХОК». После этого навигатор замолчал.

Дорога шла между двух оград, над которыми время от времени нависали кроны дубов. Асфальтовое покрытие было положено на голую землю, на нем виднелись заплаты, – стихия делала выбоины и проводила новые границы дороги, разрушая ее по краям. За оградами простирались зеленые луга. Слева паслись коричнево-белые коровы, справа – овцы.

Двухэтажное, обитое белой вагонкой здание стояло в тени древних дубов, поодаль от других построек – севернее огромного сарая, южнее конюшен, над которыми нависали ветви деревьев. На усыпанной гравием парковке стоял пикап «Форд-500» и фургончик. Силверман поставил свою машину рядом с ними, поднялся на крыльцо и нажал на кнопку звонка.

День стоял теплый, но не жаркий, спокойный – однако это спокойствие казалось хрупким.

Он познакомился с Клер и Анселом Хок, родителями Ника, почти семью годами ранее, когда Ник и Джейн праздновали свадьбу в Виргинии, и сомневался, что они помнят его.

Дверь открыла Клер – женщина лет пятидесяти, высокая, стройная и миловидная, с коротко стриженными седеющими волосами, в ботинках, джинсах и белой блузе.

– Мистер Силверман! Вы проделали неблизкий путь, из самого Куантико.

– Миссис Хок, я удивлен, что вы меня узнали.

– Мы думали, что вы позвоните или здесь появится кто-нибудь. Но чтобы вы собственной персоной… Я удивлена больше вас.

– Это ужасно – то, что случилось с Ником. Примите мои…

Она подняла руку, останавливая его:

– Я не люблю говорить об этом. Может быть, не буду говорить никогда. А вы, конечно, проделали такой путь не для того, чтобы выразить соболезнования. Входите.