The Worlds I See

Для меня было большой честью участвовать в исследованиях, которые, казалось, оказывали влияние на всю область, но самой большой наградой была философская. Наши результаты пополнили ряды десятилетий работ, свидетельствующих о том, что в основе человеческого зрительного восприятия лежит простая идея: прежде всего, наше зрение основано на осознании четко определенных категорий. На распознавании вещей. По выражению лица Пьетро - едва уловимому, но безошибочному - я понял, что он согласен. Я все больше убеждался, что мы находимся на пороге раскрытия секрета всего сущего.

 

По мере приближения конца второго года обучения в Калтехе я почувствовал, что прочитал достаточно литературы, посетил достаточно семинаров и симпозиумов и, после публикации результатов нашего эксперимента, увидел достаточно из первых рук, чтобы оценить важный факт: визуальное восприятие основано на категоризации; наш мозг естественным образом сортирует детали того, что мы видим, на более широкие понятия, которые имеют для нас значение, такие как объекты, люди, места и события. Например, вид дерева на фоне неба - это гораздо больше, чем просто узор из зеленых и синих цветов. Зрение работает на более высоком, более значимом уровне, вооружая нас знанием: мы можем представить себе листья, которые колышет ветер или которые мы держим между пальцами, или ветку с текстурой и весом, которые мы можем мгновенно оценить, - и все это разительно отличается от неприкосновенной атмосферы и цветного света, висящего за много миль над головой.

Способность к классификации наделяет нас такими возможностями, которые трудно переоценить. Вместо того чтобы погружать нас в бесчисленные детали света, цвета и формы, зрение превращает наш мир в дискретные понятия, которые мы можем описать словами, - полезные идеи, расположенные вокруг нас, как на карте, сводящие сложную реальность к тому, что мы можем понять с первого взгляда и отреагировать на это в течение мгновения. Именно так наши древние предки выживали в условиях чистого хаоса, так поколения художников извлекали красоту и смысл из повседневной жизни и так мы продолжаем ориентироваться в постоянно усложняющемся мире.

Многое из того, что я прочитал, казалось, подкрепляло эту идею. В то время как Трейсман показал один из способов распознавания сложных объектов, Бидерман, Поттер и Торп усложнили картину поразительной альтернативой: в некоторых случаях такая интенсивная обработка снизу вверх вообще обходится стороной. В исследованиях нашей лаборатории изучался вопрос о том, в какой степени распознавание работает в отсутствие сознательного внимания. Особенно интересным было предположение Канвишера о том, что этой невероятной способности способствуют специально созданные нейронные корреляты, которые отображают конкретные вещи в мире - убедительное доказательство того, что мозг физически склонен к быстрому и надежному распознаванию хорошо известных визуальных концепций.

Казалось, что мы пытаемся перепрошить часовой механизм, созданный со скрупулезным терпением каким-то непостижимым колоссом. Мы все еще были далеки от его полного понимания - его маленькие шестеренки оставались загадочными, даже когда они тикали перед нами, - но мы украли взгляд на нечто замечательное. Биологическая эволюция - единственная сила во вселенной , способная создать настоящий интеллект с нуля, и я чувствовал, что мы восстановили ее чертеж или, по крайней мере, несколько его обрывков.

Это меняло и мое представление о собственной области компьютерного зрения. Хотя изобретательность была налицо, она была разбросана по эклектичному спектру исследовательских проектов. Нигде я не мог найти общих, единых усилий, аналогичных той целеустремленной силе, которая терпеливо формировала развитие нашего собственного разума на протяжении тысячелетий. Я не мог не задаться вопросом, каким был бы мир, если бы ситуация изменилась - если бы исследователи объединились, чтобы понять и воссоздать основную идею, которая, казалось, лежит в самом сердце человеческого познания.

Я с трудом представлял себе, какие открытия могут ожидать такую координацию. Нет предела тому, во что в конечном итоге может превратиться искусственный интеллект, но это стало казаться второстепенным; я все больше убеждался, что эта конкретная задача - осмысление визуального мира путем понимания бесчисленных категорий объектов, которые его наполняют, - является идеальным первым шагом к его раскрытию. В конце концов, это сработало для нашего вида. Теперь я верил, что это может сработать и для наших машин.