The Corporation and the Twentieth Century

Вернувшись на американскую землю, молодые экономисты занялись консолидацией пересекающихся программ немецкого историзма и движения Социального Евангелия. 25 В 1884 году Эдмунд Джеймс и Саймон Паттен составили предложение об Обществе изучения национальной экономики, что является дословным переводом с немецкого. Предложение содержало множество обличений, в том числе против дискриминации железнодорожных тарифов, и излагало амбициозную программу государственного вмешательства. 26 Догматы общества, провозглашалось в нем, будут направлены против laissez-faire и в пользу органического государства. Другой молодой экономист, Ричард Т. Эли из Университета Джона Хопкинса, симпатизировал программе, но считал, что она не имеет успеха; он сбавил обороты риторики и сделал цели общества более расплывчатыми и абстрактными, чтобы привлечь более широкую аудиторию. Он также изменил название - Американская экономическая ассоциация (АЭА). На первом собрании ассоциации в Саратога-Спрингс в 1885 году пятеро из шести избранных офицеров учились в Германии. 27 Из пятидесяти или около того уставных членов почти половина были священниками или бывшими священниками, включая таких икон движения Социального Евангелия, как Лайман Эбботт и Вашингтон Гладден. 28 Сам Эли отвечал всем требованиям. Стратегия Эли по расширению базы принесла свои плоды: многие "научные" экономисты - те, кого экономика волнует в первую очередь как интеллектуальная дисциплина, а не как общественное движение, - присоединились к ассоциации, ускорив тем самым профессионализацию области. 29 Прогрессивное видение экономики Эли останется значимым на протяжении всего двадцатого века, и ему удалось добиться значительного прогресса в оттеснении laissez-faire economics старой школы. 30

Что именно представляла собой экономика laissez-faire старой школы? Как мы уже видели, laissez-faire никогда не была включена в государственную политику, конечно, не на уровне штатов и все чаще не на федеральном уровне. Но laissez-faire действительно была доктриной, которую преподавали в гуманитарных колледжах Америки те, кого А. В. Коутс назвал клерикальными рикардианцами. 31 Это были сторонники экономики Смита и Бастиата, Рикардо и Милля, которые также прошли через пламя Второго Великого Пробуждения. Они были кружковцами и демократами Гровера Кливленда. 32 Хорошим примером был Артур Лэтэм Перри из колледжа Уильямс, автор бестселлера того времени, который считал, что "Бог построил мир и людей по вечным линиям порядка". 33 Перри также был, возможно, самым известным свободным торговцем своей эпохи, время от времени получая удары от деловых кругов, а также дебатируя с Горацием Грили на общественных форумах. Однако экономисты старой гвардии не были слепо настроены против правительства и видели важную роль государства в обеспечении общественных благ, включая государственное образование и помощь бедным и немощным, и даже в регулировании естественных монополий. 34

Будучи индивидуалистами в религии, методологии и политической философии, экономисты, придерживающиеся принципа "смирения", стояли на противоположной стороне от прогрессистов. В конечном счете, представители старой гвардии были либералами. Хотя они и подчеркивали, возможно, в чрезмерной степени, автоматические механизмы рынка, на самом деле они просто выражали в тропах XIX века идеи шотландского Просвещения: при правильных институциональных механизмах самонаправленные действия людей могут привести к общественно полезным результатам, в частности к экономическому росту. Все разговоры в обоих лагерях о действенности "законов" экономики маскируют институционалистский характер дискуссии. Экономисты laissez-faire рассматривали государство не как органическое образование, а как институциональный механизм, который граждане создают и поддерживают в утилитарных целях. Как и создатели американской Конституции почти столетием ранее, они с подозрением относились к "фракциям", под которыми подразумевались не только группы с особыми интересами, но и, возможно, особенно, популистское большинство. Поэтому решение проблемы фракционности они искали в негативных ограничениях: разделении властей, системе сдержек и противовесов, индивидуальных правах. 35 Именно эти ограничения прогрессивная мысль хотела смести в сторону, в результате чего распределение ресурсов все больше перемещалось из частной сферы в политическую. 36 Прогрессивная мысль хотела открыть дверь для фракционности, поощряя и давая интеллектуальную поддержку тому, что уже происходило в федеральной политической экономике той эпохи: "Именно это имели в виду прогрессисты, когда утверждали, что простого отрицания власти недостаточно. Фокус политики переместился с конституций на администрацию". 37