The Beginning of the End (СИ)

А Тамин, похоже, сознавала, как себя чувствует наложница Синухета, да и он сам, и наслаждалась своим могуществом. Иногда жена Имхотепа вовсе обходилась без слов, а привлекала внимание спутников и распоряжалась слугами, сухо щелкнув пальцами. Легко было представить, как она таким образом гоняла безъязыких рабов в доме отца…

Сама Тамин была одета просто, и на ней был парик без всяких прошивок, завивки или лент. Белла знала, что эти фальшивые волосы скрывают обритую голову.

Жрица, обрившая голову, - это женщина обезличенная, поднявшаяся выше своей красоты. Та, которая может себе это позволить! Себе Тамин не купила ничего.

Зато Синухет и Белла накупили целый ворох обнов, гладких и вышитых золотом, с плиссировкой, драгоценными вставками и накладками; приобрели по паре посеребренных сандалий с закрытым большим пальцем, усаженных мелким янтарем. Проголодавшись, купили с лотка у разносчика горячих пирожков с луком и воды. Тамин не ела, только пила воду - и в ее сощуренных глазах Белла видела удовлетворение и какой-то расчет. Конечно, жена Имхотепа помогала Синухету не из одних только родственных чувств.

Под конец Тамин остановила их у палатки, где торговали игрушками. Жрица сама купила несколько забавных и прехитро сделанных зверят - разборные куклы, приводившиеся в движение с помощью веревочек. Она подарила их Белле.

- Это мальчику, - сказала египтянка. Сетеп-эн-Сетх был дома у Тамин, под присмотром няни.

Белла подергала за веревочку, заставлявшую деревянного крокодила, покрытого зеленой глазурью, открывать пасть. Она поблагодарила за очаровательные игрушки, но после такого подарка на душе остался неприятный осадок. Как будто Тамин преподнесла их Белле, а не ее сыну.

Может быть, жрица намекала, что Белла еще дитя в сравнении с такими, как она?.. А может, эти примитивные механизмы означали что-то другое? Уж не могли ли жрецы Амона заглядывать в будущее?

Белла успокоила себя. Скорее всего, ей хотелось видеть скрытый смысл там, где его не было, - как многим прихожанам языческих храмов, которым жрецы так ловко помогали обманываться: потому что люди всегда желали этого.

Когда они ехали назад, Белла спросила Синухета:

- Не следовало ли нам купить что-нибудь госпоже?

Тот удивленно взглянул на нее.

- Может, и следовало, - коротко ответил он.

По резкости тона египтянина Белла поняла, что они сегодня сильно потратились. А она ведь даже не знала, сколько у Синухета свободных денег.

Как же дорого живут те, кто постоянно бывает при дворе! Чего же Синухет хочет для их сына и для себя? Ведь Синухет совсем не тщеславен…

Наверное, каждому человеку хочется добиться чего-нибудь из ряда вон - стать больше себя. И часто человек сам не знает, когда для него настанет звездный час.

Вечер они провели в доме Тамин, и за этот вечер хозяйка выспросила у Беллы почти все, что было известно о ней семье Синухета. Тамин так ставила вопросы, что отмалчиваться не получалось.

Белла давно выучила сказку про себя, которую рассказывала всем и в которую она сама уже почти поверила за годы, проведенные в Древнем Египте. Но у пленницы сложилось впечатление, что певица Амона ей не верит.

Как, наверное, не верил и Менна.

Однако Тамин оставила свои мысли при себе.

Взамен полуфантастических откровений Беллы она кое-что поведала ей и Синухету о фараоне и его дворе. Из этого рассказа Белла заключила, что всевластный Сети сам очень несвободен.

Жизнь его величества была расписана по часам - по священным часам обращения Амона. Время подъема, обеда, молитвы, отхода ко сну - все это было установлено и соблюдалось неукоснительно. Фараон почти никогда не бывал один, даже в частной жизни. За выражением его лица, за малейшим жестом, который мог быть истолкован как волеизволение, наблюдало множество глаз…

“Что ж, - подумала Белла, - это справедливо для любого монарха, даже и в наши дни”. Однако древние египтяне всем подробностям царской жизни придавали священное значение. А сам Сети? Каково это - самому веровать в свою божественность?

У Сети была жена, великая царица, - Туйя, родившая царевича Рамсеса и царевну Нефертири. Девочке было теперь немногим больше, чем Сетеп-эн-Сетху и Небетах, дочери Кифи.

- Божественная дочь - красавица, уже теперь, - с улыбкой сказала Тамин. - Его величество любит Нефертири превыше всех других детей. Должно быть, Амон хранит ее, она никогда ничем не болела… А дети в гареме умирают нередко.

Белла посмотрела на сына, поглощенного новыми игрушками, и мысленно порадовалась за него. Жизнь во дворце для ребенка - не мед, нечего и сомневаться. Тем более, что царских детей наверняка сызмальства приучают к утомительным ритуалам.

Тамин долго смотрела на гостей, подперев подбородок рукой.

- Мы живем и мы умираем - вот все, что несомненно, - сказала жрица. - Хотите, я спою вам? - неожиданно предложила она.

И прибавила с улыбкой:

- Говорят, я в этом неплоха.

Синухет и Белла взглянули друг на друга. Конечно, отказаться было бы очень невежливо… Но Тамин, похоже, была уверена в своем даровании.

Она хлопнула в ладоши, и явился слуга, который принес арфу.