The Beginning of the End (СИ)

Белла продолжала рисовать - у нее рождались самые разнообразные сюжеты, она теперь просто фонтанировала идеями. Может быть, из-за отсутствия новых впечатлений того же рода? Творчество помогало девушке очистить разум и от прошлого-будущего, и от настоящего; и сохранить душевное равновесие.

Синухет хвалил ее рисунки - Белла подозревала, что гораздо выше, чем их оценили бы ее преподаватели в колледже; но эти папирусы никогда не выносились за пределы комнаты наложниц. Наверное, там им и суждено остаться.

Она возобновила ведение дневника. Синухет не отказывал ей в писчем материале, и теперь у Беллы было довольно времени, чтобы выражать свои мысли на папирусе. Ее господин рассматривал сделанные англичанкой записи с любопытством, но никогда не выражал желания научиться языку Беллы, хотя и был грамотен. Она это делала прежде всего для себя - чтобы не раствориться в прошлом Египта окончательно…

Несмотря на свой статус наложницы, Белла получила гораздо большую свободу, чем в Фивах. Синухет не держал ее взаперти, и, помимо возможности передвигаться по дому и саду, Белла получила разрешение ходить купаться к реке. Правда, одну ее не выпускали - в отличие от Кифи, которая ходила куда хотела. Белла спускалась к Нилу только с Кифи и ее маленькой дочкой, Таусерт.

Синухету нечего было удерживать Кифи - она происходила из большой семьи плотника в Буто, и господин осчастливил и ее, и ее семью, когда однажды остановил на ней свой взор, придя к отцу Кифи за заказом.

Кифи отлично плавала, и Беллу не раз пыталась увлечь за собой. Белла неохотно следовала за подругой - не столько потому, что боялась глубины, сколько потому, что боялась быть обнаруженной другими людьми. Хотя во время этих прогулок им не встретилось никого: словно Синухет и его семья были одни в мире.

Конечно, Синухет не забывал о делах, и несколько раз за месяц съездил в Буто со своими слугами. В одну такую поездку он отправился один; и пригласил с собой Беллу, помня, как хорошо им было тогда вдвоем. Белла отказалась - почтительно, но твердо.

Ей не хотелось нарушать перемирие, установившееся между нею и женой господина. У госпожи Мути и так с ее появлением возникло более чем достаточно поводов для недовольства…

Выслушав наложницу, Синухет согласился с ее доводами. Ему даже понравилась предусмотрительность Небет-Нун.

Белла отказалась потому еще, что у нее возникли некоторые подозрения насчет своего состояния. Впервые осознав такую вероятность, Белла ощутила нервное удушье. Родить ребенка - ребенка от этого человека, которого она так и не смогла до конца признать живым и реальным!..

Конечно, Белла уже знала, что у египтян существовали разные способы предохранения от беременности. Но Синухет никогда не говорил с нею о таких предосторожностях, а она сама не решалась спрашивать. А может, пленница втайне надеялась именно на это. На то, что ребенок сможет упрочить ее положение здесь!

Белла по-прежнему ставила палочки, считая дни своего цикла, и однажды ее подозрения превратились в уверенность.

Это наполнило ее новой надеждой - и всколыхнуло в ней отчаяние. Ребенок от Синухета окончательно отрежет ее от прошлой жизни!

Жуткую мысль, что она может умереть тут от родов, Белла даже не пускала в сознание. Она мучилась сомнениями, когда сказать обо всем Синухету, и боялась теперь ложиться с ним; хотя он никогда не был груб и быстро и умело разбудил ее чувственность. У наложницы было время, пока он в отлучке, - а потом Синухет, наверное, пойдет к супруге… Как она воспримет такое известие, хотелось бы знать…

Сыну Синухета было уже семь лет, и он носил гордое имя Амон-Аха, то есть “Амон-воитель”. Несомненно, мать лелеяла большие надежды насчет его будущности, которые связывала с Фивами. Что, если Небет-Нун, чужестранка, родит своему хозяину второго сына?..

Белла неоднократно читала, что получается из этого, в жестоких старых сказках - которые правдивее всего отражали жизнь.

Но, конечно, она чересчур спешит. Белла стала терпеливо дожидаться Синухета.

Он вернулся на четвертый день и привез подарки для всей семьи. Конечно, и Небет-Нун не забыл. Синухет преподнес Белле настоящий пенал, какими пользовались писцы при больших господах, - плоскую кипарисовую шкатулку с тонкой серебряной инкрустацией на крышке. Она изображала ибисоголового Тота - покровителя учености…

Внутри пенала было несколько отделений, для писчих палочек и для двух основных красок, черной и красной.

Белла очень обрадовалась такому подарку. Не только потому, что он был своевременным, - Синухет помнил, что выделяет ее среди других женщин!

Забыв о стеснении и о пиетете, Белла бросилась египтянину на шею и поцеловала. Синухет, смеясь, подхватил ее на руки.

- Ты отблагодаришь меня, моя золотоволосая колдунья?

Белла ощутила жаркую волну желания. Но, когда Синухет начал целовать ее шею и грудь, протестующе выставила ладони.

- Нет… я не могу сейчас, прошу тебя.

Синухет замер, держа любовницу на руках; а потом поставил на пол.

- Что случилось? - спросил он почти холодно.

Белла взялась за живот и, краснея, подняла глаза. Больше нельзя было тянуть.