Терпимость

Вместо этого он отправлялся на рыбалку или тратил время, играя в домино в винной лавке.

Или он садился и в полном отчаянии от себя и своего народа писал историю Дон Кихота.

ГЛАВА X. ЧТО КАСАЕТСЯ НАПИСАНИЯ ИСТОРИИ В ЦЕЛОМ И ЭТОЙ КНИГИ В ЧАСТНОСТИ

В "Переписке Эразма", которую я охотно рекомендую тем, кто устал от современной художественной литературы, встречается стереотипное предупреждение во многих письмах, отправленных ученому Дезидерию его более робкими друзьями.

“Я слышал, что вы подумываете о брошюре о лютеранской полемике”, – пишет магистр X. ‘Пожалуйста, будьте очень осторожны с этим, потому что вы можете легко оскорбить папу, который желает вам добра”.

Или еще: “Один человек, только что вернувшийся из Кембриджа, сказал мне, что вы собираетесь опубликовать книгу коротких эссе. Ради Всего Святого, не навлекайте на себя неудовольствие императора, который может причинить вам большой вред.

Сейчас к епископу Лувена, затем к королю Англии, или к профессорско-преподавательскому составу Сорбонны, или к этому ужасному профессору теологии в Кембридже следует относиться с особой оглядкой, чтобы автор не лишился своего дохода, или не потерял необходимую официальную защиту, или не попал в лапы инквизиции, или не был сломлен. на колесе.

В настоящее время колесо (за исключением целей передвижения) передано музею древностей. Инквизиция закрыла свои двери на эти сто лет, защита имеет мало практической пользы в карьере, посвященной литературе, и слово “доход” почти никогда не упоминается там, где собираются историки.

Но все равно, как только прошел слух, что я намереваюсь написать “Историю терпимости”, в мою уединенную келью начали приходить письма с увещеваниями и советами иного рода.

“Гарвард отказался принять негра в свои общежития”, – пишет секретарь S.P.C.C.P. “Не забудьте упомянуть этот самый прискорбный факт в вашей будущей книге”.

Или еще: “Местный К.К.К. во Фрэмингеме, штат Массачусетс, начал бойкотировать бакалейщика, который исповедует римско-католическую веру. Вы захотите что-нибудь сказать об этом в своей истории толерантности ”.

И так далее.

Без сомнения, все эти происшествия очень глупы, очень глупы и в целом достойны порицания. Но они, по-видимому, вряд ли подпадают под юрисдикцию книги о терпимости. Это всего лишь проявления дурных манер и отсутствия достойного общественного духа. Они сильно отличаются от той официальной формы нетерпимости, которая раньше была включена в законы Церкви и государства и которая сделала святым долгом преследование всех добропорядочных граждан.

История, как сказал Бейджхот, должна быть похожа на гравюру Рембрандта. Она должна пролить яркий свет на определенные избранные причины, на те, которые являются лучшими и наиболее важными, и оставить все остальное в тени и невидимым.

Даже в разгар самых идиотских вспышек современного духа нетерпимости, которые так достоверно освещаются в наших новостных лентах, можно разглядеть признаки более обнадеживающего будущего.

Ибо в наши дни многие вещи, которые предыдущие поколения восприняли бы как самоочевидные и мимо которых прошли бы с замечанием, что “так было всегда”, являются поводом для серьезных споров. Довольно часто наши соседи бросаются на защиту идей, которые наши отцы и деды сочли бы нелепо призрачными и непрактичными, и нередко они добиваются успеха в своей борьбе с какой-нибудь особенно отвратительной демонстрацией духа толпы.

Эта книга должна быть очень короткой.

Я не могу беспокоиться о частном снобизме успешных ростовщиков, несколько потрепанной славе нордического превосходства, темном невежестве евангелистов из захолустья, фанатизме крестьянских священников или балканских раввинов. Эти хорошие люди и их плохие идеи всегда были с нами.

Но до тех пор, пока они не пользуются официальной поддержкой государства, они сравнительно безвредны, и в большинстве цивилизованных стран такая возможность полностью исключена.

Личная нетерпимость – это неприятность, которая может вызвать больший дискомфорт в любом конкретном сообществе, чем объединенные усилия кори, оспы и сплетниц. Но у частной нетерпимости нет собственных палачей. Если, как это иногда случается в этой и других странах, она берет на себя роль палача, она ставит себя вне закона и становится объектом соответствующего полицейского надзора.

Частная нетерпимость не располагает тюрьмами и не может предписывать целой нации, что она должна думать, говорить, есть и пить. Если она попытается это сделать, это вызовет такое сильное негодование среди всех порядочных людей, что новое постановление станет мертвой буквой и не будет выполнено даже в округе Колумбия.

Короче говоря, частная нетерпимость может зайти настолько далеко, насколько ей позволит зайти безразличие большинства граждан свободной страны, и не дальше. В то время как официальная нетерпимость практически всемогуща.

Она не признает никакой власти, кроме своей собственной власти.