Тернистый путь к трону

Несколько дней они под руководством старшего вымеряли и размечали, потом начали копать и загонять в берег сваи.

И вдруг все работы прекратились, рабочих вывели с места работы и почти всех рассчитали, оставив совсем немногих, а территорию огородили. Торвин привез каких-то охранников, которые никого не допускали на место, где ранее проводились работы.

Затем из столицы приехал какой-то человек, под руководством которого оставшиеся рабочие принялись зачем-то копать прибрежный песок и мыть его в реке. Работы велись и выше, и ниже участка Торвина. Затем снова все замерло, после чего Торвин поспешил в мэрию и выкупил еще по сто метров берега в одну и другую стороны.

Народ в городе недоумевал, что происходит, но информации никакой не было. Рабочих содержали на участке и никуда не выпускали, охранники были словно цепные псы и всех любопытных гнали, не стесняясь в выборе средств.

Через несколько дней все прояснилось. В банк города пришел сам Торвин и, высыпав из мешочка горсть золотого песка и несколько золотых самородков, попросил служащих взвесить и оценить. Когда все взвесили и оценили, оказалось, что эта горсточка, намытая за четыре дня, стоит сто двадцать золотых.

Народ от такого известия впал в ступор, а потом дружно рванул на реку в поисках золотого песка. Началась, по сути, золотая лихорадка. В городе Михель на какое-то время перестало работать почти все, зато весь берег реки был усыпан народом, пытающимся добыть хоть крупицу золота. Некоторым везло, но таких было мало, и их добыча составляла не более одного или двух золотых, девяносто пять процентов не имели ничего. Постепенно народ успокоился, большинство вернулись домой. Но были и такие, кто остался и с упорством маньяка продолжал перекапывать берег и промывать песок и мелкую гальку.

А вот участок Торвина только за месяц принес тысячу золотых. В городе ему завидовали черной завистью, особенно бесился Грав Сикмор, не зная, как подступиться к Торвину. Несколько раз на участок снова приезжал из столицы тот человек, под руководством которого и начинались работы на берегу. Пару раз он заходил в мэрию, и там наконец узнали, что человек этот бывший главный столичный рудознатец, который недавно отошел от дел по старости, но продолжает иногда оказывать услуги.

Однажды он вместе с Торвином посетил таверну при постоялом дворе и, чуть подвыпив, начал убеждать Торвина, что тот зря собирается продать участок.

– Ты пойми, – говорил он, не заботясь при этом о том, что их могут слушать, – там песка на несколько сотен тысяч золотых, а может, и миллион. Я ведь давно этим занимаюсь и честно скажу: таких богатых россыпей еще не видел. Была бы у меня нужная сумма, я бы выкупил у тебя участок. Эх… – махнул он рукой. – Понимаешь, на реке есть горный участок, который омывает река, он находится на границе со степью, являясь как бы границей между степью и нами. Вот, может, оттуда и вымыло жилу, а тут река делает поворот, и твой участок далеко выходит в реку, вот и получился нанос.

– Да ты пойми, там я подрядился на поставки для королевской дружины, а это сам понимаешь, какие деньги. И работа на многие годы, а дочь пока еще не справляется, вот и прислала сообщение, чтобы я возвращался.

Они еще долго сидели, спорили и разговаривали. Затем пьяненького рудознатца посадили в карету, и он отправился восвояси.

Когда присутствующие на тот момент в зале разнесли разговор, все состоятельные люди города взволновались, в особенности совет провинции, состоящий из местных купцов. Подумав и все обсудив, они решили действовать наверняка и послали к Торвину знакомого ему судебного стряпчего. Это было удобно еще и тем, что при согласии Торвина на продажу участка сразу же можно было обговорить все детали сделки, согласуй их с законами.

Но из рассказа стряпчего после встречи его с Торвином поняли, что тот на продажу участка пока не решился. Совет провинции очень боялся, что, если про золото станет известно в столице республики, участок уплывет у них из рук, так как у столичных богатеев было больше и денег, и власти.

В общем, в совете все были на нервах. Поступали различные предложения, как подтолкнуть Торвина к тому, чтобы он продал участок, и продал именно им. Кто-то даже предложил отменить договор покупки земли, но договор был заверен в столице, и, чтобы отменить его, надо было подавать в столичный суд, то есть в суд высшей инстанции.

Через неделю Торвина снова посетил стряпчий и выложил ему все, что знал и что ему велели говорить в совете, где уже создали консорциум по разработке золотоносного участка, где председателем выступал тот же Грав Сикмор. Услышав о возможности отмены договора на покупку участка берега реки, Торвин заволновался и попросил пару дней на раздумья. Он прекрасно понимал, что в случае подачи заявления в столичный суд местным не видать этого участка как своих ушей. Но сделал вид, что сильно задумался, и через два дня дал свое согласие на продажу участка за сумму в триста тысяч золотых монет.