Теплый берег

— Здравствуйте, — заробев, выдавил из себя Лесь.

— Ну, здравствуй, — пробасила она.

Тащила тяжелые ведра, ступая большими мужскими шагами, загорелая жилистая шея напряглась. А он, мужчина, сидит прохлаждается?

Лесь подошел к ней:

— Я помогу.

Она сразу согласилась:

— Слезай на мостки, придержи кормушку.

Подтянул плавающее корытце, всыпали туда корм, намоченный хлеб, кашу. Тетка Гриппа сняла туфли, опустила в воду запыленные, в синих венах ноги. Лесь пожалел: устала.

— Набегалась за жизнь. Годы… — сказала тетка Гриппа. Вытерла темное, взмокшее лицо. Сидели вдвоем на бортике, смотрели, какой базар устроили птицы у кормушки. — Всем хватит, дурачки, — посмеивалась тетка Гриппа. Спросила: — А где твой младшенький?

— Он в детский лагерь, на Ладонь-гору уехал.

— Мать работает?

— Ага. И я теперь работаю. Бутылки мою. Сегодня уже норму выполнил.

— «Волгу» решил купить?

Лесь засмеялся:

— Не-а…

Она повернула к нему свой мужской костистый нос, сказала добрым басом:

— А розы кой-какие на том кусту расцвели.

Лесь смутился.

— А ты чей? — спросила она.

— Как чей? Свой.

— Фамилия твоя как? Живешь где?

— В новом доме. Фамилия Мымриков.

Она оглядела его:

— Алевтины, что ли, сын?

Он обрадовался:

— Вы маму Алю знаете?

— Всех я знаю, — неопределенно ответила тетка Гриппа. — А пообедать ты, работничек, сегодня не забыл?

Почему тетки такой народ догадливый? Лесь никогда бы не догадался — ела она сегодня или нет.

— Пойду, — сказал Лесь, вспомнив, что за опоздание ему влетит от Анны Петровны и вдобавок придется выслушать длинную речь Льва-Льва.

— Ступай. Небось мороженое сглотнешь вместо нормального обеда?

— Не-а, — ответил Лесь. Вдруг его осенило: — Вы здешняя?

— Здешняя.

— И в войну здесь были?

— И в войну.

— А из партизан кого-нибудь знаете?

Пошевелила в воде ногами, от них пошли круги.

— А кого тебе надо?

— Нам нужно разыскать снайпера по кличке Дед. Только он был молодой. И еще — Маленькую девочку.

Тетка Гриппа повернулась к нему всем сухожильным туловищем.

— Придуриваешься? — спросила тонким ехидным голосом.

Такой поворот разговора Леся ошарашил.

— Не-а. И еще Сидорова и Бутенко.

— Не крути мне мозги, — пробасила она. — Пусть твои байки кто поглупей слушает. Отправляйся лучше обедать.

Лесь обиделся и ушел. Щен поплелся за ним. «Надо же таскаться в жарищу, когда все нормальные люди должны бы лежать в холодке под скамейками», — наверно, думал Щен.

«Что на нее напало, на эту тетку?» — недоумевал Лесь.

Утром, когда Полудин еще спал в маленькой комнате, Лесь с мамой Алей наскоро позавтракали своей любимой черной кашей, под белой салфеткой оставили еду для Ипполита Васильевича. Мама Аля ушла на почту, а Лесь в павильон «Чебуреки» делать свою работу.

— Ну, где твое «здрасте», неулыба? — приветствовала его Анна Петровна, раньше чем он успел раскрыть рот.

Лев-Лев улыбнулся ему из стеклянного киоска, подмигнул в сторону Жоры. Ох, и Жора, ох, и щеголь! В оранжевых клетках купальное полотенце через плечо. На голове сомбреро, самое широкополое на всем Теплом берегу, поля загнуты лихо вверх. Тонкая рубашка распахнута на бронзовой груди. А брюки! Выстрочены оранжевой строчкой. Бедра стянуты ремнем с пряжками и кольцами. Роскошные кожаные заплаты для шика. Шесть карманов с «молниями», на заднем — захватывающая картина: ковбой на коне догоняет бизона, уже запущено лассо и петля обвивается вокруг рогов. Знаменитые Жорины клеши — зависть всех теплобережных мальчишек и даже взрослых франтов.

— Стиляга! — нежно говорит ему Анна Петровна.

— Новое время — новые песни, — отзывается Лев-Лев. — В наше время так одевались только на бал-маскарад. — Он тихонько смеется. — Впрочем, в наше время я не помню балов и маскарадов… — Лев-Лев с детским интересом разглядывает сомбреро. — Не то главное, что на голове, а то, что в голове, — говорит он. — А в этом смысле природа нашего уважаемого соседа Жору не обидела, нет…

Жора, посмеиваясь, отпирает свое голубое пластмассовое чудо. Замечает Леся.

— Работать пришел, дорогой?

— У-гу. Только грязных бутылок еще нет.

Лесь смотрит на часы в башне Морского вокзала.

Вчера вечером договорились с Вячем: разыщут этих двух партизан. Разделили: Вячу — Сидорова, Лесю — Бутенко.

Справочное бюро откроется только в десять часов. Значит, можно успеть почитать. Рядом со стулом Льва-Льва стоит ящик, чтоб Лесь мог сидеть, лежит какой-нибудь журнал с закладкой на самом интересном месте и отточенные карандаши для Димки. Димка уехал, а они его ждут. Потому что совсем одинокий человек Лев-Лев. Ни жены у него нет, ни детей. Живет один в своей тесной комнатушке, повернуться негде от книг. И сам штопает свои носки. Неизвестно, от кого Вяч Колотыркин узнал и рассказал Лесю: когда-то давно Лев-Лев любил девушку. «Без памяти любил, это я тебе точно говорю, — сказал Колотыркин. — Как Ромео Джульетту, усёк? А она вышла замуж за его друга. А он все продолжал ее любить. И потому никогда не женился. Если бы она меня не полюбила или, например, разлюбила, я бы сказал: «Ну и не больно ты мне нужна!» А ты?»