Теодор и Бланш

Теодор улыбнулся, вертя в руках свой кинжал с изумрудной рукояткой.

— Дело в том, что принцы — особы неприкосновенные. Хотя, если из двух зол выбирать меньшее… Я предпочел бы порку! Но только чтоб об этом никто не знал.

— И что же было дальше?

— Дальше?.. Однажды в его владениях появилась девушка, красивая до невозможности…

— Это как?

— Как Маршбанкс.

— А-а.

— Я начинаю нервничать… — Теодор облизал пересохшие губы. — Она показалась ему покладистой и не очень умной, и он решил… этим воспользоваться.

— То есть?

Теодор опустил глаза, но когда ответил, голос его прозвучал тихо, но твердо:

— Провести с ней ночь, Бланш.

— Это удалось ему?

— Да.

— А потом? Принц решил выгнать ее?

— Совершенно верно. Прежде он поступал так со многими женщинами, а тут еще накануне она весьма недвусмысленно поставила ему кое-какое условие, чего никто никогда не делал прежде. Она оскорбила этим себялюбие принца, и он решил не просто выгнать девушку, но вдобавок прилюдно унизить. Вы хмуритесь, Бланш?..

— А вы хотите, чтобы я цвела? — немного резко спросила служанка, вспомнив вдруг до деталей всю ту безобразную сцену.

— Но принц ошибся с самого начала. Эта девушка вовсе не была безмозглой овцой, каковой он ее полагал. Она сознательно спровоцировала его на этот поступок, так как была колдуньей, прослышавшей о его норове и явившейся проверить, так ли это. И если так, то наказать его. Там, где Марш, нет места случайным совпадениям… — тихо закончил он.

— И?

— И она заколдовала его. Она лишила его красоты, слуг… вообще общества людей! Злая колдунья мучила его не переставая, днями и ночами напролет, так что в конце концов принц начал мечтать о смерти, которая избавила бы его от ужаса, в котором он жил — если подобное существование есть жизнь. Она сделала его своим пленником в его собственном замке… Год тянулся за годом, и принц, не видя вокруг себя ни одного человеческого лица, а только морды вампиров, дружков ведьмы, наконец понял, что какими бы знаниями и достоинствами он ни обладал, они ничего не стоят без тех, для кого приобретаются — без людей. Бланш, он мечтал о тех, кого раньше презирал! Только потеряв, принц смог оценить человеческое общество, поняв, как заблуждался, думая, что никто ему не нужен, а он нужен всем! Как заблуждался!.. И ему было стыдно своих заблуждений. Он хотел увидеть людей — и боялся увидеть их. Боялся, что они оттолкнут его, что он будет им противен. Зная по прежней жизни, как ослепляет глаза человеческие внешность — когда он был прекрасным, но жестоким эгоистом, все восхищались им, — он боялся, что теперь, пусть даже он всей душой полюбил людей, они отвернутся от него за его уродство… И потому, когда в замок пришла неведомо откуда явившаяся девушка…

— Милорд, вы говорите о себе?

— Это сказка, Бланш.

— А-а… Ска-азка… Ну, валяйте, ваша милость! Только колдунья у вас получается какая-то положительная…

— Нет, — с какой-то детской обидой на миг насупился Тед. — Злая…

Бланш плавно поднялась и подошла вплотную к столу, заглянув герцогу прямо в его настороженные, полные изумления черные глаза. Ей не верилось, что когда-то они были синими!

Преодолев себя, она легко коснулась волос Теодора, пропустив меж пальцами жесткие упрямые вихры неопределенного цвета.

— Вы много выстрадали, милорд, — нежно шепнула она. — Вам не надо бояться меня, я не оттолкну вас… Мне так жаль вас! Ну, возьмите меня за руку, я даже не испугаюсь. Только потом… не делайте этого неожиданно…

Теодор потрясенно глядел на нее.

— Вы не презираете меня за то, что я рассказал вам?

Она улыбнулась.

— Нет. Пока я не заметила в вас ничего общего с вашим «принцем». Может, вы вправду изменились? Раскаяние смягчает вину. А вы не только раскаялись, но и заплатили огромную цену за необдуманный мальчишеский поступок! В моих глазах вы полностью очистились. Может, если я замечу что-то нехорошее с вашей стороны, я изменю свое мнение, но не сейчас.

Де Валитан с горечью смотрел на нее.

— Вы считаете мой поступок… необдуманным и мальчишеским?.. О, не оправдывайте меня, Бланш! Я воистину этого не достоин. В том-то и дело, что уже в пятнадцать лет я не останавливался перед подобными подлостями. Что же сталось бы со мной в двадцать, сейчас?.. Я ненавижу себя! Понимаете? Оглядываясь назад, на того мальчика, я содрогаюсь от страха. Я боюсь собственного безразличия к чужим страданиям… Вам странно это слышать? Однажды я испытал на себе боль от подобного безразличия. Мне кажется, Маршбанкс сознательно позволила Изабелле добраться сюда… И с тех пор я поклялся себе, что никогда и никого, кому требуется помощь, не оставлю без ответа! Унижать страдающего ради самолюбования — это удар ниже пояса, Бланчефлер. Только я слишком поздно это понял…

— Вы же поняли.

— А что из того? Здесь нет никого. Только туман, холод и ламии… Знаете, что самое странное? Что все эти мои переживания я смог облечь в слова только с вашим появлением! Лучше разобраться в себе.

— Да?

— Спасибо вам за это, Бланчефлер… За то, что можете так по-доброму выслушать.