Тень с Севера

– Да у нас последнее время много кто болел, – отвечала словоохотливая девка. – Несчастья всякие тоже случались… Дед Елмаш ведь потому в Медвежий Угор и побежал, к волхвам за помощью, что сам не справлялся. Едва одних исцелит, глядь, другие помирают…

– Моровое поветрие, что ли? – насторожился саами.

– Нет никакого мора, слушай их больше! – замахал руками Тетеня. – Да, случалось, убывало народишку, но все по разным причинам. Кто в лесу пропал, кого звери разорвали…

– А Елмаш этот, муж заболевшей бабы, выходит, местный знахарь?

– Ну уж, знахарь, – пробормотал Тетеня, отводя глаза. – Так, знахаришка…

– Ты, дядька, чего на деда Елмаша зря наговариваешь? – взволновались сразу несколько девок. – Он в Шурмани у нас первейший ведун!

– Заступа наша!

– Сама Бабушка-Рысь, бывало, в полнолуние у него гостевала…

– А вы гребите да помалкивайте! – в самом деле разозлившись, рявкнул Тетеня.

– Да-а-а, дела… – протянул нойда. Он оглянулся. Берег уплывал все дальше и дальше. – Что вы за люди… Зовете по шерсть, а тут, пожалуй, вернешься сам стриженый…

– Почему же?

– Да потому что ты, Тетеня, мне только кончики ушей показываешь – а весь зверь в норе сидит.

– Какой-такой зверь? – явственно напрягся мужик.

– Знаешь что? Если бы я сейчас не сидел в лодке среди озера – встал бы, плюнул и пошел дальше по своим делам!

Тетеня жалобно посмотрел на саами.

– Ну прости, лопарь! Да, я не сказал сразу, что Макошин муж – ведун… Ну и что? Будь он дома, он бы сам ее мигом вылечил! А теперь что – ждать, пока с моления возвернется? Ведь помрет же добрая баба…

Нойда закатил глаза. Конечно, можно приказать развернуть карбас. Вызвать встречный ветер, которого не осилят гребцы. Но если там вправду женщина умирает…

– Ты сказал, у нее сын есть?

– Да, Конда-молодец. Красавец, помощник! Воистину, из двух славных парней слеплен…

– А почему не сын-красавец ко мне за помощью пришел? Ты-то ей кем приходишься?

– Я-то? – вздрогнул мужик. – А я так… Родич дальний…

Саами скривился.

Девки, заскучав, перестали подслушивать. Они все так же мерно гребли, снова потихоньку заведя песню.

– Вот неугомонные! – хмыкнул Тетеня, радуясь случаю заговорить о другом. – Как пташки лесные – уже и в силок угодили, а все щебечут… Не слушай их, лопарь.

Нойда рассеянно кивнул, задумался. Вдруг глаза его расширились от удивления.

– Это ж парень! – он указал на дальнего гребца.

В самом деле, одна из девок – к слову, самая слабосильная с виду – оказалась парнишкой. Одет отрок был бедно, в белую рубаху и порты без всяких вышивок. Такую одежду нойда уже видал в водских селениях, у старых-престарых бабок, которые готовились отправиться к предкам. Такая одежда и звалась соответственно – погребальной… Парень и внешне походил на вожанина – бледный, белобрысый. С отсутствующим прозрачным взглядом, устремленным куда-то вдаль. Он сидел и греб, по сторонам не глядел. Девки не обращали на него внимания.

– Это кто? – тихо спросил нойда.

Тетеня скривился.

– Не гляди на него. Не на что там глядеть, – приглушенным голосом сказал он. – Это напрасная душа.

– А, вот оно что…

Нойда сразу понял, в чем дело. Напрасными, лишними душами в чудских селениях называли близнецов. Таких детей не любили и очень боялись. Рождение их было всегда не к добру. Лишь старший близнец, рожденный первым, считался обычным ребенком. Младшего ждала незавидная участь. От него, подсунутого нечистой силой, всеми силами старались избавиться. Обычно попросту уносили в лес…

– Почему его вырастили, а не вернули духам? – тихо спросил нойда.

– Я ж тебе говорю, – отозвался мерянин, – у нас тут все обычаи перемешались. Меря раньше отдавали напрасных озерному духу. Но у этого мать – словенка, она не позволила.

– И правильно! – поддержала одна из девок. – Младенцы не слепые котята, чтобы топить!

– А если все же подменыш? – возразила другая, такая же белобрысая и конопатая, но скуластая и раскосая. – Если шевы подсунули упыренка? Шевы не посмотрят, словенин он или нет!

– Это верно, Тойвет, ты права, – с важностью подтвердил Тетеня. – Говорят, было дело даже в самом Новом городе – чуть ли не у посадницы близнецы родились! И что вы думаете – обоих оставили… Так младший оказался змеенышем! Над городом летал, огнем пыхал! Едва избавились от него.

Девки заохали.

– Там и старший не слишком удался, – сквозь зубы пробормотал нойда, вспомнив Нежату.

Бедный Велько… Змеенышем он был или нет – жизнь его на этом свете оказалась слишком коротка. А ведь он никому не творил зла. Вдохновенный певец, сын Велеса, не успевший толком ничего узнать о своей божественной сущности, не сумевший ею распорядиться… замученный собственным братом…

Нойда еще раз поглядел на «напрасную душу». Мать, значит, словенка. Отстояла младшего сына. Видно, женщина непростая.

– А скажи-ка, Тетеня, как зовут его мать? – вдруг спросил он.

Мужик косо поглядел на нойду:

– Макоша… Да, та самая Макоша, которая слегла!

Нойда рассмеялся бы, не будь он так зол.

– Сынов-то, на самом деле, два у нее, – продолжал Тетеня. – Один – Конда-молодец, а другой – вот этот…

– А зовут его как?

– А никак. Безымянный он.