Темный прилив

Аллерия снова выругалась. Конечно же чародей прав. Она это понимала. Но эльфийка все равно хотела на полной скорости помчаться вперед, не заботясь о возможных преградах. Она видела Орду и видела, что могут орки. Она знала, какую опасность они представляют. И сейчас Орда направлялась к ее дому! И к ее народу, который даже не подозревал, что над ними нависла такая угроза!

– Просто заставь их двигаться быстрее! – огрызнулась Аллерия, обращаясь к Туралиону, и побежала вперед, чтобы разведать дорогу. Эльфийка отчасти надеялась, что по пути ей попадется несколько троллей или орков, но понимала, что они все еще слишком далеко и она их даже не увидит. Орда сильно оторвалась от них, и если люди будут и дальше тащиться со скоростью улитки, то расстояние между ними только увеличится!

– Она волнуется, – негромко сказал Кадгар, когда Аллерия скрылась из виду.

– Я знаю, – ответил Туралион. – Не могу ее винить. Я бы тоже переживал, если бы Орда двигалась к моему дому. Я очень беспокоился, когда мы думали, что они пойдут на Столицу. У меня уже лет десять, если не больше, не было другого дома. – Он вздохнул. – К тому же у нее за спиной лишь половина армии Альянса. И командую ею только я.

– Перестань себя недооценивать, – строго произнес чародей. – Ты – хороший командир и благородный паладин, член ордена Серебряной Длани, лучшего во всем Лордероне. Ей с тобой очень повезло.

Туралион улыбнулся другу, благодаря его за поддержку. Жаль только, он сам в это не очень верил. О, юноша знал, что недурно сражается. У него была хорошая подготовка, и во время их первой стычки с Ордой он доказал, что может использоваться свои умения в бою. Но командовать армией? До этой войны он никогда никем не руководил, даже не проводил молебны. Что он вообще знал о том, как вести за собой других?

Конечно, в детстве Туралион был дерзким мальчишкой и часто выдумывал игры, в которые потом играл со своими друзьями. А еще он командовал их потешными армиями, когда они играли в войну. Но когда юноша стал жрецом, все изменилось. Он начал исполнять приказы старших жрецов, а когда те привели его к Фаолу, то следовал указаниям архиепископа. Когда Туралион вступил в ряды первых паладинов и стал тренироваться с ними, он, как и все остальные, оказался под руководством Утера. Утер был волевым человеком и не терпел пререканий. А еще он был старше остальных и ближе всех к архиепископу.

Туралион очень удивился, когда Лотар не выбрал Утера своим заместителем. Возможно, главнокомандующий решил, что вера старшего паладина не даст ему легко сойтись с менее религиозными солдатами. Туралион был поражен, что его удостоили такой чести и дали такую должность. Он никак не мог понять, чем заслужил это. И заслужил ли.

Лотар, видимо, считал его достойным. А у Защитника Штормграда точно хватало опыта и мудрости, чтобы разобраться в человеке. Он был необыкновенным воином и отличным командиром, тем, за кем люди шли без сомнений. Такой человек заслуживал уважения и беспрекословного подчинения со стороны всех, кто его встречал. Воины Альянса уже прозвали его «Львом Азерота» из-за того, что во время схватки в Хилсбраде его щит сиял среди рядов орков. Туралион думал, заслужит ли он когда-нибудь хотя бы толику такого уважения.

А еще юноша размышлял, станет ли он когда-нибудь таким же благочестивым, как Утер. И таким же верующим, ведь вера даровала паладину его силы.

Конечно же Туралион верил в Свет, причем с самого детства. Будучи жрецом, он стал ближе к этому великолепному явлению. Но сам юный паладин никогда не чувствовал его, по крайней мере полностью. Туралион лишь ощущал слабое тепло его внимания и исходящую от него силу, когда Свет проливался на других. А после битвы с Ордой, сразившись с орками, он почувствовал, что его вера совсем ослабела.

Ведь Свет жил в каждом живом существе, в каждом сердце и в каждой душе. Он находился повсюду, эта энергия связывала между собой всех разумных существ. Но Орда оказалась ужасной, чудовищной. Орки творили ужасные вещи, на которые бы не решилось ни одно разумное существо, – ужасные, жестокие и извращенные. Воистину, уже ничто не могло искупить их грехи. И разве могли эти твари являться частью Света? Разве могло это яркое пламя гореть внутри столь беспросветной тьмы? И если Свет действительно жил в них, то, значит, он не был таким уж всесильным, раз его чистоту и любовь оказалось возможно подавить? А если в них ничего не было, если Орда не являлась частью Света, то он оказывался не таким уж и вездесущим, как учили Туралиона. И что же тогда это говорило о его присутствии, силе и об отношениях между всеми живыми существами?