Темной-темной ночью…

На миг накатило искушение: отчего бы не дать дёру, воспользовавшись темнотой и его убеждением в том, что я в стельку пьян? Поздно! Сильная хромота, как и общая слабость здоровья, лишали меня такой перспективы. Притом, это было бы не по-мужски.

До черного зева арки оставались считанные шаги.

Я огляделся. Никого! А мой спутник, оказывается, уже успел незаметно надеть «рабочие» перчатки из тонкой кожи. Вот ловкач!

Я остановился.

– Ты чего, друг? – его голос всё же выдавал возбуждение. Возбуждение душегуба, предвкушающего расправу над беззащитным.

– Отлить бы, – пьяненько икнул я.

– Ну, давай… – снисходительно разрешил он.

Я нащупал третью от конца доску, державшуюся только на верхнем гвозде, быстренько сдвинул ее в сторону и ужом юркнул в узкую щель.

Теперь нас разделял хлипкий забор. Щель была слишком узка для моего спутника, но ему ничего не стоило расширить ее одним пинком.

Я находился на тесной, сильно захламленной площадке. За моей спиной поднимался мрачный и сырой фасад расселенного дома. Окна первого этажа были заколочены ржавыми листами железа. В дальнем крайнем окне одного листа не хватало.

– Ты чего, друг? – сощурился он.

– Да неловко как-то на улице. Вдруг кто увидит.

– Культурный…Ладно, составлю тебе компанию! – две доски отлетели будто щепки.

Всё еще лучась хмельным дружелюбием, я сместился чуть левее, как бы приглашая его становиться рядом. Он тоже шагнул влево. Дурачась, я сместился вправо. Он повторил мой маневр.

Однако, по всему чувствовалось, что наша игра подходит к концу. Я видел, что моему спутнику до тошноты осточертела маска славного парня. Его приторную улыбочку сменила более свойственная ему гримаса – хищный оскал. Он выставил вперед руку. Свет дальнего фонаря посеребрил узкое лезвие, рукоятка которого словно растворялась в черном комке перчатки.

– Псих! – выдавил он. – Отливать будешь на том свете, понял?! А то – дуй в штаны! Теперь уже без разницы!

Мои ноги подкосились от страха. Невольно я опустился на четвереньки.

Он пружинисто прыгнул вперед, намереваясь, очевидно, с размаху садануть меня ногой в челюсть.

Не будь мои нервы натянуты струной, я, наверняка, прозевал бы его выпад.

Но есть бог на небе!

В тот самый миг, когда он прыгнул, я ухватился за углы припорошенного землей большого металлического листа ( того самого, с крайнего окна ) и взметнул его ввысь, поднимаясь вместе с ним. Лист встал торчмя, заслоняя меня собой как боевой щит. При этом открылась широкая яма, до половины наполненная глинистой жижей. Секундного замешательства со стороны моего противника оказалось достаточно, чтобы угодить в нехитрую ловушку.

Не давая ему опомниться, я выхватил из-под груды мусора небольшой газовый баллон и швырнул его в ту же яму, предварительно крутанув до отказа вентиль.

– Ты знаешь – за что! – прокричал вслед.

Затем закрыл яму листом, а сам уселся сверху в позе турецкого султана.

Пальцы мои дрожали, но голова была ясной, как никогда.

4.

Три года назад этот нелюдь исковеркал всю мою жизнь.

…Мы с женой собирались купить квартиру, влезли в долги. Оформление сделки взял на себя отец жены, не стеснявшийся называть меня за глаза да и в глаза простофилей, которого способен обмануть даже ребенок.

Увы, обманутым оказался он сам, впустив в дом злоумышленника.

Вообще-то, мы с женой жили отдельно, снимая угол, но в тот роковой вечер жена находилась у родителей. Убийца сначала пытал ее отца, а затем, когда несчастный старик указал на схоронку, зарезал всех троих с каким-то изощренным изуверством.

Я вошел в квартиру в тот самый момент, когда убийца собирался уходить. Черты его лица навсегда врезались мне в память, как и тонкие кожаные перчатки на его руках, совершенно неуместные в тот теплый летний вечер.

Мой появление будто бы даже развеселило его. Он схватил меня в охапку, выволок на балкон четвертого этажа и выбросил вниз.

Меня спасло только то, что я угодил в яму с вязкой глинистой жижей, оставшуюся после недавнего ремонта теплотрассы. Меня, но не мои кости. Восемь месяцев в больнице. Хирургическая кровать. Операции, противовесы. Инвалидность. Сильная хромота на всю оставшуюся жизнь. Приходил следователь, задавал вопросы. Я сослался на полную потерю памяти, и от меня отстали. Но я ничего не забыл.

Вообще-то, коллеги и знакомые считали меня человеком чрезвычайно мягким, уступчивым и даже слабохарактерным. Но пережитое, вероятно, стронуло что-то в потаенных недрах моей психики. Там нежданно запульсировал неведомый мне прежде источник агрессивной энергии.

Я начал тайную охоту.

Не стану рассказывать о том, как вычислил ареал обитания этого двуногого зверя, как наблюдал за ним издали, изучая его повадки, как терпеливо подбирал нужный ключик – это технические детали. Меня он не узнал, и это упростило задачу.

… Какое-то время я сидел на листе в той же позе. Запах метана ощущался всё резче.

Я поднялся, отступил в сторону и одним движением сдернул лист.