Темное пророчество

Они не были впечатлены.

Когда мы сместились, примерно в тридцати ярдах позади животных я кое-что заметил: скрытую в высокой траве груду булыжников размером со стиральную машину каждый. Ничего крайне драматичного, но мои чуткие уши уловили звук струящейся воды.

Я указал Мэг на камни:

— Вход в пещеру должен быть там.

Она сморщила нос:

— Значит, мы добежим до него и спрыгнем?

— Нет! — воскликнул я. — Там должно быть два ручья. Нам нужно остановиться и выпить из них. Затем сама пещера… Сомневаюсь, что посадка будет мягкой. Нам понадобится время, чтобы найти безопасный способ спуститься. Если мы просто прыгнем вниз, то можем умереть.

— Эти гарвардцы не собираются давать нам время.

— Йельцы.

— Какая разница, — ответила Мэг, полностью крадя мою реплику. — Как думаешь, сколько эти штуки весят?

— Много.

Казалось, она быстро посчитала что-то на мысленном калькуляторе:

— Окей. Приготовься.

— К чему?

— Никаких спойлеров.

— Ненавижу тебя.

Мэг вытянула руку, и тут же трава вокруг йейлов стала расти с неимоверной скоростью, сплетаясь в толстые зелёные верёвки и оплетая ноги животных. Йейлы задёргались и завыли, но трава продолжала расти, взбираясь по их бокам и переплетая массивные тела.

— Давай! — крикнула Мэг.

Я побежал.

Никогда раньше тридцать ярдов не казались таким большим расстоянием.

На полпути к камням я оглянулся. Мэг шаталась, её лицо блестело от пота. Должно быть, удержание йейлов на месте стоило ей всех сил. Звери вырывались и вращали рогами, разрезая траву, пытаясь вытянуть себя из дёрна.

Я достиг груды камней.

Как я и подозревал, в двух расщелинах возле одного из камней булькали родники — будто пришёл Посейдон, ударил своим трезубцем и сказал: «Здесь будет горячая вода, а здесь холодная». В одном потоке пузырилась вода цвета разбавленного обезжиренного молока, другой же был чёрным, как чернила осьминога. Они вместе сбегали по поросшей мхом выемке и разбивались о грязную землю.

За ними, между самыми большими булыжниками, находился зигзагообразный разлом десяти футов в ширину, не оставляя сомнений в наличии под землёй системы пещер. К железному крюку у его края была привязана верёвка.

Мэг заковыляла ко мне:

— Быстрее, — задыхаясь, проговорила она. — Прыгай.

Позади неё йейлы медленно прорывались сквозь свои травяные путы.

— Мы должны выпить. Мнемозина — поток Памяти, чёрный. Лета — поток Забвения, белая. Если одновременно выпить из обоих, они нейтрализуют друг друга и приготовят наши разумы…

— Неважно, — лицо Мэг было таким же белым, как воды Леты. — Иди.

— Но ты должна пойти со мной! Оракул сказал так! К тому же, ты не в состоянии защитить себя.

— Хорошо, — простонала она. — Пей!

Я набрал в одну ладонь воду Мнемозины, в другую — Леты и вместе проглотил их. Я не почувствовал вкуса, только сильный холод, вызывающий онемение того рода, когда тебе больно настолько, что ты ничего не чувствуешь.

Мой мозг начал крутиться и вращаться, как рога йейлов, ступни показались гелиевыми шариками. Мэг сражалась с верёвкой, пытаясь завязать мне её вокруг пояса. Почему-то я находил это смешным.

— Твоя очередь, — прохихикал я. — Пей-ка, пей-ка.

Мэг нахмурилась:

— И съехать с катушек? Не-а.

— Малышка-глупышка! Если ты не подготовишься ко встрече с Оракулом…

На лужайке йейлы прорвались сквозь траву, сорвав с земли несколько квадратных ярдов почвы.

— Нет времени, — Мэг рванулась вперёд, потащив меня за собой.

Будучи хорошим другом, тем самым она скинула меня с края в чёрную пропасть.

Глава 33

По кайфу тонуть,

Мерзнуть, сёрфить на змеях

Жизнь крута, Бэтмен!

МЫ С МЭГ ЛЕТЕЛИ сквозь тьму, а верёвка разматывалась по мере того, как мы отскакивали то от одного, то от другого камня, рвущего мою одежду или сильно царапавшего кожу.

Я поступил естественным образом, то есть завопил: «У-И-И-И-И-И-И!»

Верёвка хлопнула, натягиваясь и так грубо выполняя на мне приём Геймлиха, что я чуть не выплюнул аппендикс. Мэг удивлённо крякнула и, выпустив меня из хватки, улетела дальше в темноту. Мгновением позже снизу донёсся плеск.

Я засмеялся, болтаясь в пустоте.

— Это было весело! Ещё раз!

Тут узел на моей талии развязался, и я упал в ледяную воду.

Вероятно, от немедленного утопления меня спасло моё неадекватное состояние. Я не ощущал необходимости бороться, бить руками или ловить ртом воздух, а просто медленно опускался на дно, немного забавляясь своим состоянием. Глотки из Леты и Мнемозины сражались в моей голове: я не мог вспомнить своё собственное имя, что находил невероятно смешным, но в чётких деталях помнил жёлтые пятна в глазах Пифона, когда он вонзил свои клыки в мой бессмертный бицепс тысячелетия назад.

Под тёмной водой я не должен был ничего видеть, но образы то и дело всплывали у меня перед глазами. Возможно, это оттого, что мои глазные яблоки замерзали.