Когда он стянул с бедер стринги, я вдруг поняла, что больше не будет никакой прелюдии: руки на теле казались грубыми и эгоистичными. Хотя у этого человека была одна смертельная слабость: алчный туман в его глазах, подсказавший мне, что он перешел грань разумного. Это зрелище должно было меня напугать. Но я лишь хотела отдать ему все, что он хотел взять.
Прикрыв глаза, я наблюдала, как он приподнимает мои ноги, чтобы стянуть с меня стринги. Он отбросил ткань в сторону, затем подхватил меня и придвинул мои бедра к своему животу. Я вспыхнула от того, какой была беззащитной, но тепло его взгляда на моем лоне, как будто он не был уверен, с чего начать, вызвало внутри острое томление.
Я опустила ноги, коснувшись тыльной стороны его рук, и инстинктивно раздвинула ноги шире. Горячий взгляд встретился с моим, прежде чем он опустил бедро, провел двумя пальцами по клитору и толкнул их внутрь. Когда горячее давление усилилось, я выгнула спину, стон сорвался с губ. Я вцепилась в край диванной подушки над головой, не в силах делать ничего, кроме как толкаться бедрами навстречу, чтобы разжечь огонь.
Ронан уронил другую мою ногу, схватил лицо и заставил меня посмотреть на него.
–
Глаза у меня закатились, я видела звезды. Наслаждение бежало по венам, нарастая, пока не осталось только оно и больше ничего.
Тяжело дыша, я подняла голову, чтобы посмотреть на его руку меж моих ног, затем со стоном опустила ее обратно на диван, когда он коснулся моей точки G. Я была так близко к разрядке… так близко, что сделала бы все ради нее.
– Не останавливайся, – выдохнула я.
–
Я не знала, что он сказал, и не была уверена, что поняла бы, даже если бы он говорил по-английски. Я могла лишь закрыть глаза и отдаваться движению, пока он не прижал губы к моему уху и не потребовал:
–
Слова были тихими и хриплыми, но оставались приказом.
У меня не хватало дыхания сказать ему, что он говорит по-русски. Я знала лишь то, что если он продолжит трахать меня пальцами, то сможет получить все, что захочет: сердце, душу, анал…
Он вдруг резко вытащил пальцы. Нарастающее напряжение спало, и меня волной накрыло разочарование.
–
Он закрыл мне рот ладонью и толкнулся в меня одним жестким движением, вырвавшим вскрик боли. Словно огненное копье, обжигающее так сильно, что слезы наворачивались на глаза. В попытках за что-нибудь схватиться я вцепилась в его плечо, впилась в рукав его рубашки. Спина рефлекторно выгнулась в попытке вытолкнуть его, но он был слишком тяжелым.
Сердце Ронана колотилось мне в грудь, каждый сантиметр его тела был напряжен.
–
Я не знала, какого ответа он ожидал от меня, когда его ладонь все еще закрывала мне рот, так что покачала головой в надежде солгать. Это стало идеальным моментом, чтобы слеза скатилась по моей щеке на его ладонь.
Он смотрел на стекающую слезу словно на кислоту, затем убрал ладонь и положил обе руки на диван над моей головой.
– Твою мать, – прорычал он прежде чем закрыть глаза и выдохнуть. – Прошу, скажи, что ты очень тугая и плачешь, когда трахаешься, Мила.
Очевидно, я только что отдала свою девственность самому очаровательному мужчине Европы.
Ронан уже знал ответ, но, кажется, хватался за соломинку. Внутри у меня все сжалось от предчувствия, что он положит этому конец, если получит подтверждение тому, что я девственница. Несмотря на то что непривычная заполненность во мне жгла, если бы он вышел, мое сердце распалось бы на части. Не знаю, то ли боль, то ли что-то еще заставило скатиться по щеке еще одну слезу.
– Кажется, пылинка в глаз попала, – сказала я дрожащим голосом; в горле пересохло.
Он некоторое время смотрел на меня, прежде чем разочарованно простонать сквозь зубы. Я вздрогнула от укола боли, когда он откинулся назад, чтобы увидеть, как толстый член выходит из меня на пару сантиметров. Когда по моему бедру скатилась капля влаги, я поняла, что он, скорее всего, увидит доказательство моего вранья.
–
Я заставила себя сглотнуть, когда он, все так же не сводя взгляда с низа живота, провел ладонью по своим губам. Я не знала, был ли он очарован видом крови или считал, что это зрелище испортит ему весь вечер.