Я растерялась еще сильнее.
– Конечно же, я не хочу оставаться в плену.
– Ты выглядела так… словно тебе уютно, – это слово он произнес почти насмешливо, – со своим похитителем в столовой.
В горле у меня пересохло.
– Это был завтрак, Иван, а не уютная задушевная беседа.
Он неопределенно хмыкнул.
– Ты знаешь, что его не просто так называют
– Я в курсе.
Этот разговор не мог быть более неприятным, даже если бы под кожей у меня ползали насекомые. Когда меня выбивали из колеи, я всегда не могла подобрать правильных слов.
– Он не любит сладкий чай.
Иван посмотрел раздраженно.
– Я не обманываюсь на его счет, но не притворяйся, будто ты – святой. Ты работаешь на моего папу. Если хочешь обсудить мой страх крови и то, как он появился, тебе стоит поговорить с ним.
– Твой папа никогда тебя не обижал.
– Это не значит, что он не обижал других.
Горький вздох сорвался с его губ.
– Ты что, занимаешь сторону
– Я не занимаю ничью сторону, вы все мне слегка противны. – Скупой юмор был призван поднять настроение, но Ивану это не показалось забавным. Не в силах вынести тяжелое напряжение, исходившее от него, я объявила: – Может быть, я смогу найти ключ от твоей камеры.
Стало любопытно, есть ли у Ронана собака-охранник с ключом в пасти, как в «Пиратах Карибского моря».
– Я бы спросил, прикасался ли он к тебе, но уже знаю ответ. Из всех мужчин в Москве ты должна была переспать именно с
Его слова задели меня до глубины души. Смотрел ли он видео? От этой мысли меня затошнило, поэтому, пытаясь сдержать тошноту, я проигнорировала это заявление.
– Может, если найти рычаг, мы сможем открыть дверь? – Я огляделась в попытке найти что-нибудь полезное.
– Как ты могла не увидеть его насквозь, Мила? Мне казалось, ты умнее.
Девушку сколько угодно можно называть идиоткой. Я прекратила поиски, когда жар обжег шею.
– Знаешь что? Может, я не была бы такой глупой, если бы вы с папой не оберегали меня всю жизнь. – Сарказм взял верх. – Уверена, в колледже есть курс «Как не трахаться с бандитами». Если бы мне только позволили поступить…
– Это не шутка.
– А я не смеюсь. Может, я и совершила ошибку, но и вы с папой совершили ее, не рассказывая мне правду. Если бы кто-то не убил того мальчика, ничего этого не случилось бы.
– Ты будешь верить всему, что говорит тебе
– Моя единственная альтернатива – верить тем, кто лгал мне годами. Выбор кажется несколько скудным. Есть кто-нибудь третий, кого можно спросить?
– Не нужен никто третий. Ты должна быть на стороне своего папы. На
Правда в том, что я хотела быть верной. Я хотела выбрать легкий путь: поверить, что мой папа – меньшее из двух зол. Но теперь, думая об отце, я видела лишь изувеченного мальчика и истекающую кровью женщину на полу нашей библиотеки. Когда я закрыла глаза и подумала о другой стороне медали… моя позиция была слишком противоречивой, чтобы ее понять.
Иван, должно быть, увидел неуверенность в моем взгляде, и это его разозлило. Он стиснул зубы. Шагнул ко мне, подняв глаза к потолку подвала. Когда его взгляд вернулся ко мне, внутри него мелькнуло что-то скрытное, почти коварное. Я впервые увидела в нем такую тьму, и от этого зрелища волосы на затылке встали дыбом.
– Будь со мной честной. Он причинил тебе вред?
Я не понимала, куда он ведет, но живот скрутило от предчувствия того, что правда мне не понравится.
Я с беспокойством покачала головой.
– И не сделает этого? – Он придвинулся ближе, настолько близко, насколько позволяла решетка.
Руки у меня стали липкими от пота, сердце учащенно забилось. Мне казалось, будто Ронан стоит у меня за спиной, что я зажата меж двумя мужчинами, сошедшимися на поле боя в полной решимости убить друг друга. Я не хотела попасть под перекрестный огонь, но поняла, что уже попала.
– Иван… Я…
– Отвечай на вопрос.
Нерешительность разрывала меня пополам. Чутье подсказывало, что Ронан не причинит мне физического вреда, но с ним меня может накрыть волной… Я не хотела заставлять Ивана беспокоиться обо мне, так что, хотя сама не вполне верила в это, прошептала:
– Нет.
Иван провел пальцем по моей щеке. Это прикосновение вызвало беспокойство внутри, но ласка не пробудила ни капли того тепла, которые вызывали покрытые татуировками пальцы. Почему это не согревало? Почему я не могла хотеть
– Если мне суждено умереть, – сказал он с мрачной усмешкой, – я уж лучше уйду без сожалений.
У меня не было времени обдумать это заявление, прежде чем он схватил меня за шею и притянул мои губы к своим меж прутьями решетки. Шок на мгновение заставил меня сжать губы, но под его настойчивостью они смягчились и подчинились.
Его язык скользнул мне в рот, и я встретила его своим, моля о жаре, истоме, отчаянии, которые я должна была почувствовать…