Потянувшись сквозь решетку, я вытерла свежую кровь с его разбитой губы. Его рука метнулась и схватила мое запястье, внезапная волна недовольства поднялась в его взгляде.
– Что, черт возьми, он сделал с тобой?
Я моргнула.
– Ничего, правда.
– Ничего,
– Ну… – Я сглотнула. – Я видела, как он отрезал человеку палец, застрелил кого-то за обеденным столом и, очевидно, убил еще нескольких на подъездной дорожке. Но со мной все было в порядке.
Несколько секунд, прежде чем отпустить мое запястье, Иван смотрел на меня как на помешанную.
– Ничего из этого не означает «в порядке». Ты должна быть дома, где тебе и место, а не… – он с отвращением обвел подземелье взглядом, – тут.
Голос Ивана, из прошлого и настоящего, промелькнул у меня в голове; словно части головоломки встали на место и я, наконец, поняла, почему никогда не вписывалась в Причалы. Окрестности представляли собой блестящую клетку, маскирующуюся под рай, и Иван с самого начала был согласен с моим заключением.
– Дом – это Майами? – Из меня вырвалось едва сдерживаемое разочарование от жизни во лжи. – Место, где папа оставлял меня на несколько месяцев, чтобы убивать людей…
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – с жаром возразил Иван.
– Может быть, и нет. Но я знаю, что тут у меня есть семья… семья, о которой
Он попытался скрыть выражение лица, но не мог скрыть проблеск правды в глазах. Предполагалось, что я выйду замуж за Картера и буду жить жизнью типичной домохозяйки, хотя они оба знали, что это будет медленно убивать меня изнутри.
– Твой папа всего лишь пытался уберечь тебя.
Существует разница между тем, чтобы заботиться о ком-то, и тем, чтобы просто поддерживать его жизнь. Мой папа всегда справлялся с последним, и, хотя я знала, что он меня любит, первое никогда его не заботило. Тяжесть опустилась на грудь, это бремя потянуло за собой все обиды, пока не осталось лишь ощущение, будто мое сердце раскалывается надвое.
– Тебе не следовало приходить за мной, – прошептала я.
– Неужели ты думаешь, что я бы оставил тебя умирать тут?
Когда я была как никогда близка к смерти, меня спасли пальцы
– Он меня не убьет. – Я вдруг поняла это. – Ему нужен папа, не я.
Он пристально смотрел на меня долгую секунду.
– Тогда он точно не торопится, не так ли? – Его голос повис в воздухе так осязаемо, что перекрыл кислород и замедлил биение моего сердца. Напряжение не развеялось даже после того, как он снова заговорил. – Ты действительно в порядке?
– Не хочу говорить о себе, – тихо сказала я. В тот момент моя психика была расшатана. Отчасти я все еще лежала, распластавшись на мраморном полу у ног Ронана.
– Но я хочу. И, думаю, ты в долгу передо мной.
Я вздрогнула, услышав намек в его голосе. Я втянула его в эту историю. Возможно, именно я подпишу ему приговор. Слезы обожгли глаза.
Он вздохнул.
– Я не это имел в виду. Я должен был предположить, что ты поедешь в Москву. Я не должен был отвлекаться на ту официантку.
У меня вырвался тихий смех, хотя по щеке бежала слеза. Он просунул руку сквозь решетку и вытер ее. Костяшки его пальцев были разбиты, под стать всему внешнему виду: разорванная рубашка, испачканная кровью и грязью. На нем даже не было обуви и носков. Это было настолько странное зрелище, что у меня вырвался непонятный звук, нечто среднее между смехом и рыданием. Он взглянул на причину моего веселья и усмехнулся.
– Не хотели, чтобы я повесился на шнурках. Ремень тоже забрали.
Схватившись за решетку, он, прищурившись, скользнул вниз по моему телу, как будто пытался заглянуть в душу.
– Мне казалось, ты будешь… другой.
Он полагал, что найдет лишь призрак меня, а не девушку, одетую в ярко-желтое, без следов ран на теле.
– Признаю, целыми днями сидеть взаперти в его гостевой было отстойно, но в остальном ситуация для меня не самая худшая.
Он весь источал разочарование.
– Почему ты всегда относишься ко всему легкомысленно?
– Вовсе нет. Со мной не так уж плохо обращались.
Он едко усмехнулся и оттолкнулся от решетки, начав расхаживать по камере.
– Тебя унизили, накачали наркотиками, держали в плену, отравили и бог знает что еще. Не хотел бы я знать, что по-твоему «плохое обращение».
– Откуда ты знаешь?
Он мрачно посмотрел на меня.
– У меня свои источники. – Продолжая обходить камеру по периметру, он сказал: – Страх крови. Как он пропал, Мила? – Его гнев обжигал мою кожу словно горючее.
Я нервно прикусила губу.
– Прогулка по преступному миру, полагаю.
– С которой ты, похоже, прекрасно справляешься.
У меня было такое чувство, будто он обвиняет меня в чем-то.
– Не смотри на меня так, будто я рада всему этому просто потому, что избавилась от своей фобии. Я бы предпочла упасть в обморок во время грязевого забега в Майами, чем видеть тебя запертым тут, а папу – в смертельной опасности.
– Интересно, что ты не говоришь ничего о собственных обстоятельствах.