Темное искушение

– Это была не просьба, котенок.

Горло сжалось, я снова покачала головой, сказав:

– Я не могу.

Ронан шагнул в комнату, вызвав рычание у Хаоса. Ронан проигнорировал его.

– Пойдешь, даже если мне придется вынести тебя.

Чувствуя себя уверенно рядом с рычащей немецкой овчаркой, я ответила:

– Нет. Сегодня я остаюсь в своей комнате.

Конечно, Ронан направился ко мне, не остановившись даже когда Хаос вскочил на постели и оскалил клыки в угрожающем рычании.

– Ронан, стой. – Мое сердце бешено забилось. – Он готовится укусить.

– Я остановлюсь, когда ты пойдешь со мной.

Он сделал еще шаг, и, когда рык Хаоса стал смертельно опасным, а шерсть встала дыбом, я выпалила:

– Ладно! Ладно, я иду с тобой.

Боже. Этот человек был невыносим.

Я соскользнула с кровати и пригладила шерсть Хаоса.

– Все в порядке, приятель. Он меня не обидит. – По крайней мере, не физически. Когда немецкая овчарка немного успокоилась, я повернулась к Ронану. – Я пойду, если Хаос останется здесь сегодня. Ему нравится моя кровать. – Я даже принесла ему чашку воды и тарелку с тыквенным пирогом, которые нашла на кухне.

На Ронана это не произвело впечатления.

– Ладно. Но закрой дверь. Мой брат и его семья еще тут. А твой пес чокнутый.

– Это ты чокнутый.

– Это ты сегодня участвовала в драке кашей сегодня.

– Она схватила меня за волосы, – объяснила я и закрыла за собой дверь.

Его взгляд потемнел.

– Этого больше никогда не повторится. Никто не смеет хватать тебя за волосы, кроме меня.

Очевидно, Ронан собирался притворяться, будто завтра не настанет. Копье негодования, пронзившее меня, лишь укрепило в решении поставить точку и до утра просидеть в каком-нибудь укромном месте. Я не могла спать с Ронаном сегодня. Я не выдержала бы этого эмоционально, физически… как угодно.

Он повернул к своей комнате.

Я ринулась по коридору в противоположном направлении.

Резкий выдох. Рык: «Мила». А потом его размеренный топот у меня за спиной. Я слетела вниз по лестнице, лихорадочно пытаясь придумать, где бы спрятаться. В спешке я ворвалась в столовую и резко остановилась, увидев Джианну, Кристиана и Кэт, наслаждающихся семейной трапезой.

Я задыхалась, моя грудь тяжело вздымалась. Джианна подавила смешок.

– О-о-о, – пробормотала Кэт. – Мила в беде.

Ронан схватил меня за талию и оторвал от пола.

– Обязательно попробуйте ватрушки, – небрежно сказал он. – Лучшее блюдо Полины.

Кристиан бросил на своего брата странный взгляд, когда Ронан подхватил меня на руки и понес вверх по лестнице. Я могла бы сопротивляться, но теперь его мужской запах окружал меня и смущал. Его тепло впиталось в мою кожу, растапливая сопротивление внутри.

Он уронил меня на постель и оседлал бедра.

– Ты не должна была ничего из этого слышать.

Я знала, он говорит о том, что сказала мне Надя. Я сглотнула.

– Потому что слишком слаба, чтобы вынести это?

Он сцепил мои запястья над головой.

– Потому что ты такая милая, что, мать твою, светишься. – Его взгляд потемнел. – И я убью любого, кто попытается потушить в тебе этот свет.

– Не убивай Надю.

– Я еще не решил, но прямо сейчас… – Его губы пробежали по моему горлу. – Ты мне нужна.

Глубокий хриплый голос прошелся по коже, обжег сердце и принял решение за меня. Я подставила шею, чтобы ему было удобнее, дала то, что ему было нужно, даже зная, что он станет тем, кто уничтожит меня.

Глава сорок девятая

fanaa (сущ.) – саморазрушение ради любви

Мила

Вода стекала по стеклу машины, размывая вид далекой России, пока Альберт вез нас. Снег покрыл верхушки сосен, очертил горизонт и укрыл землю.

Зимняя страна чудес таяла и превращалась в грязь у меня на глазах.

Мои мысли вернулись на час назад, когда Ронан сунул мои руки в таинственно-желтую шубу из искусственного меха. Я не сказала ни слова, когда он застегнул молнию и сунул мои ноги в новую пару ботильонов. До тех пор я не осознавала, насколько грязными и изношенными были все мои вещи. Он поднялся во весь рост, поправил мои волосы и сказал:

– Пойдем.

Выйдя на улицу, я обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на дом и увидеть грозную каменную крепость в другом свете. Тут проявлялась эксцентричность Юлии. Слышались крики Полины и можно было найти домашние блюда. Нетронутыми лежали смятые черные простыни. Были разбиты двери, зеркала и сердца. Зажглись искры…

Я повернулась, чтобы пойти к машине, но замерла, когда в двери появилась Юлия. Мы так и не поговорили о том, как она вчера позаботилась обо мне в душе. Можно было бы сделать вид, что этого никогда не было, но я запомню это навсегда.

Ее неизменное суровое выражение лица не дрогнуло, когда она закрыла дверь. Я продолжила путь к машине, не в силах взглянуть на вольеры, куда вернула Хаоса этим утром, но знала, что он сидит там и наблюдает за мной. Я бы сломалась, если бы мне пришлось прощаться с ним. Я хотела забрать его с собой, но понятия не имела, куда вообще иду, не говоря уже о том, смогу ли позаботиться о нем должным образом.