Темное искушение

– Естественно, он не делится с тобой личным. Ты дочь его врага… – Ее взгляд замерцал жалостью. – Уверена, он не со зла. Просто этикет «пленник – похититель», не так ли?

Джианна рассеянно откусила кончик клубники, она с наслаждением впитывала наш разговор.

– Я бы так не сказала, – рассмеялась я. – Не уверена, что Ронан знаком с этикетом «пленник – похититель».

– Правда? Из наших совместных игр мне всегда казалось, что он прекрасно справляется.

Не обращая внимания на тошноту, которую вызвали ее слова, я изобразила на лице озарение.

– Может быть поэтому он и не говорит о тебе. Похоже, нет ничего, чем можно было бы поделиться. – Я посмотрела сочувственно. – Уверена, это лишь потому, что ты кажешься такой пустышкой, что он не может рассмотреть твоих глубин.

Подведенные глаза вспыхнули огнем.

– Без обид, – добавила я.

Надя поставила чашку на блюдце с большей силой, чем это было необходимо, Кэт отвлеклась от игры. Она бросила на оперную певицу зловещий взгляд, прежде чем вернуться к «Царству Ужаса» и сказать:

– Мама, она мне не нравится.

Я ожидала нагоняя, но забыла, что этот мир бросает вызов всем нормам.

– Как бы я ни ценила твою честность, cara, – тихо сказала Джианна, – пассивная агрессия позволяет донести суть. Так мы выглядим лучше.

– Что такое пассивная агрессия?

– Дорогая, это то, что продолжается уже несколько минут. Не обращай внимание.

– Ладно.

Мы с Надей притворились, будто этого разговора не было. Я потянулась взять виноград. Она поставила тарелку с недоеденной едой на стол, нахмурившись, как будто ей не понравилась еда.

– Почему оладьи на вкус как бумага? – спросила Надя.

– Мила веган, – гордо объявила Кэт.

– Это… мило. – Сморщенный нос говорил о противоположном.

Она махнула рукой на журнальный столик.

– Тут все веганское?

– Ага, – сказала Кэт.

Когда оперная певица осознала это, в ее глазах появилась нотка негодования. Можно было бы подумать, что она голодает и у нее аллергия на все веганское, но я знала истинную причину ее гнева. Ей было ненавистно то, что я имела какое-то влияние на семью Ронана.

– Это… – Надя была так растеряна, я подумала, что она снова скажет «мило», но она выдавила улыбку. – Я действительно ценю твою гуманность, но тебе не кажется это немного… эгоистичным подчинять весь дом своим взглядам? – Она заботливо положила свою наманикюренную руку на мою. – Хотя, я уверена, ты об этом не подумала.

Впервые я почувствовала порыв ткнуть кого-нибудь вилкой. Вместо этого я стряхнула ее руку прежде, чем ее фальшь передалась мне.

– Я не устанавливаю тут порядки. Я пленница, помнишь?

Она нахмурилась.

– Очевидно, персонал сочувствует тебе… Только подумай, сколько хлопот доставляет бедняжке Полине твоя диета. Она становится старше и… крупнее каждый день. – Надя бросила взгляд на живот Джианны. – Без обид.

– Мама не толстая! – крикнула Кэт прежде, чем кто-нибудь успел вставить хоть слово. – Она растит моего брата. А ты грубая!

– Кэт, что я тебе говорила? – упрекнула Джианна с легкой улыбкой.

Малышка перестала хмуриться на Надю, она изобразила притворную жалость, которую я часто наблюдала этим утром.

– Уверена, ты такая грубая только из-за множества «моциональных травм». – Затем она добавила: – Без обид.

Стоило мучительных усилий не рассмеяться, зная, что эти «моциональные травмы» она получила от Ронана. Надя прищурилась, собираясь выплюнуть что-то в адрес малышки, но угрожающий взгляд Джианны заставил ее передумать.

– Кроме того, – вмешалась Кэт, – Полина любит веганские блюда. Она мне так и сказала. – Кэт посмотрела на Надю исподлобья. – Даже дядя говорит, что он веган, потому что кладет на свой стейк веганское масло.

Легкая улыбка тронула мои губы. Я видела, как он делал это, и это было так похоже на него – с минимальными усилиями занимать высокую моральную позицию.

Надя закатила глаза и, разглядывая ногти, спросила:

– Так где Ронан? Надеюсь, отлеживается в своей комнате.

Мы с Джианной рассмеялись. Как и Кэт, хотя я подумала, что она просто поддержала нас. После вчерашнего ранения Ронан, скорее, рубил дрова. Или делал что-нибудь другое, требующее меньше сил и более смертоносное.

– Дядя гуляет с папой, – объявила Кэт.

– О… я, должно быть, забыла. Он сказал мне что-то в этом роде, когда заезжал ко мне вчера.

Интересно. Мне было любопытно, пошел он к ней до того, как я отсосала ему и оседлала его лицо, или перед тем, как я отключилась вместе с ним в его постели.

– Тогда я, наверное, подожду, пока он вернется, – вздохнула Надя.

Я бы предпочла, чтобы меня похитил настоящий Дьявол, лишь бы не сидеть тут еще хотя бы минуту.

– Итак, Мила, куда ты планируешь отправиться после всего этого? – холодно спросила Надя.

– О, я не знаю. Москва мне так нравится, что я могу остаться. – Я врала сквозь зубы, но ядовитое выражение ее лица того стоило.

– Ты. Остаешься. – Это был не вопрос.

– Почему бы и нет?

– Ты Михайлова, – она сказала это как нечто само собой разумеющееся. – Ты здесь чужая.

– Где это сказано? – спросила я, нахмурившись. – Что-то я не видела ни одного указателя, запрещающего Михайловым находиться в Москве.