Темное искушение

Я повернула голову и увидела Кристиана в дверях, одетого в костюм-тройку без единой зацепки. Я пошевелилась, немного смущенная тем, что по доброй воле оказалась в постели его брата — того самого, который связал меня голой, когда Кристиан был здесь в последний раз. Хотя он, казалось, не был удивлен или даже заинтересован во мне, что облегчило любую неловкость.

Кристиан был из тех мужчин, от одного взгляда на которых у девушек пересыхает во рту, но каким бы безупречным он ни был, я предпочитала недостатки его брата. Этот шрам на нижней губе. Все татуировки. Его измученную душу я видела теплой только для себя.

Кристиан был похож на Архангела Гавриила. Ронан был каждой частичкой Дьявола. Я знала, что если бы они стояли по разные стороны переулка, а я убегала от опасности… я бы прыгнула в объятия Дьявола.

— Твоя дочь пожаловалась на эмоциональную травму, которую ты ей только что нанес, — сказал Ронан. — Что я буду за дядя, если прогоню ее?

— Плохим, — ответила девочка, не отрываясь от игры.

Я прикусила губу, сдерживая улыбку.

— Кэт, — предостерегающе произнес Кристиан.

Она взглянула на него и с невозмутимым видом.

— Папа.

— Завтрак прямо сейчас.

— А блинчики будут? — бросила она вызов.

Кристиан прищурился. Его дочь смотрела ему прямо в глаза. Напряженная молчаливая битва отца и дочери происходила передо мной, и это было завораживающе.

— От тостов и каши у меня болит живот, папа, — тихо сказала Кэт.

Она взглянула на него из-под опущенных ресниц, и показалось, что именно в этот момент отец взмахнул белым флагом.

— Хорошо. Блины. Но ты закончишь играть после того, как поешь.

Она широко улыбнулась, спрыгнула с кровати и бросилась в объятия отца. Он поднял ее, и она поцеловала его в щеку.

— Я люблю тебя, папа.

Его взгляд смягчился.

— Я тоже люблю тебя, malen’kaya volchitsa.[120]

Когда он повернулся, чтобы уйти, Кэт обняла его за плечи и сказала:

— И фруктовые хлопья. Это сделало бы меня такой счастливой, папа!

По влюбленному выражению лица Кристиана было ясно, что в блинах его дочери будет шоколад и радужные хлопья, будь то ад или высокая вода.

Ронан уронил голову на спинку кровати и усмехнулся — я могла только предположить — как сильно его брата выпороли. Кристиан мрачно посмотрел на него, потом на меня, потом снова на брата. Глаза Ронана сузились. Едва заметная улыбка тронула губы Кристиана, и он вынес Кэт из комнаты.

Их отсутствие оставило грызущую дыру в груди. Я подумала о своем отце и о том, что его любовь никогда не была такой глубокой, как то, что я только что увидела в глазах Кристиана. Я могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз он говорил мне, что любит меня; я жаждала его внимания и редко получала даже объятия. Чувство вины росло в моей груди из-за таких мыслей. Папа жертвовал собой ради меня; разве это не было самым сильным выражением любви?

И все же меня терзала тоска по той выразительной любви, которой у меня никогда не было, и что скоро она будет потеряна для меня навсегда.

— Ронан, — сказала я с беспокойством. — Я хочу поговорить с отцом.

Держа телефон в руке, он бросил на меня взгляд. Блеск в его глазах был непоколебимым.

— Нет.

Я судорожно сглотнула.

— Пожалуйста… я могу больше не увидеть его в ближайшее время, и мне действительно это нужно. Мне действительно нужно с ним поговорить.

Он посмотрел на меня с минуту, затем потянулся к тумбочке, вытащил мой телефон и протянул его мне.

— Поставь на громкую связь.

Я вздохнула с облегчением.

— Хорошо.

Когда я дрожащими руками включила телефон, на меня обрушилось множество сообщений. Большинство от Картера. Много от Картера. Этот человек почти не обращал на меня внимания, если только мы не были на обязательном свидании. Мне стало интересно, не попал ли он в беду от отца за то, что позволил своей почти невесте исчезнуть с лица земли.

Найдя папин телефон, я поколебалась, прежде чем нажать кнопку «Позвонить» и включить громкую связь. Я положила телефон на бедро, мой желудок бурлил с каждым пронзительным гудком. Потом они остановились.

— Алексей.

У меня перехватило горло.

— Папа.

Он вздохнул с облегчением.

— Мила…

По моей щеке скатилась слеза. Краем глаза я заметила, как Ронан встал и подошел к окну.

— Привет, папа.

Я не знала, что еще сказать и почему это было так неловко.

— Как ты?

— Я в порядке.

Просто в постели своего врага по доброй воле. Чувство вины разгоралось у меня внутри.

— Ты действительно в порядке? Или говоришь это только потому, что этот ублюдок подслушивает?

Моя кожа покрылась мурашками от оскорбления, требование защитить Ронана поднялось в горле, но я не знала, какую роль здесь играть. Слишком много враждебности окутывало комнату, будто одно неверное слово могло заставить ее взорваться.

— Он здесь и слушает. Но клянусь, я в порядке.

Я практически слышала, как крутятся шестеренки в голове отца, удивляясь, почему Ронан позволил мне поговорить с ним. Этот телефонный звонок не принесет Ронану никакой пользы. Папа, должно быть, поверил мне, потому что сказал: