Телеграмма

Я раздумывал, в каком она сейчас настроении у себя в комнате. Плачет? Думает? Я ждал. Ничего не происходило. Между тем свидетельство у меня в руке, которое я добыл, подкупив регистратора актов гражданского состояния, отвлекло меня от тревоги за собственную участь. Поистине я еще не был готов к смерти, так как следовало уладить ряд вопросов.

Я тотчас занялся творчеством. Какую историю я расскажу Синте? На придумывание ушло порядочное время.

Настал вечер.

X

Доктор Шубах вернул меня к жизни. Исследовав таинственную красную сыпь, он высказал предположение, что это аллергия. Должно быть, лекарство, прописанное Гунаваном, крушило напропалую. Шубах дал мне черно-красные капсулы, красненькие жаропонижающие таблетки и крошечный, забавного вида «иницидал». Хоть я и не вполне избавился от своих страхов, поскольку он не сказал, какая у меня болезнь, я все же уходил от него с чувством некоторого облегчения.

Мысль о смерти была отброшена прочь. Я дал выход своей радости, купив Синте килограмм яблок. Видно, отделаться от жизни не так-то просто. Жена доктора Шубаха рассмеялась, когда я признался ей, что страшусь своего смертного часа. «Тебе еще далеко до этого!» — возразила она с непререкаемой уверенностью. Итак, я воскрес для дальнейшей жизни.

Синта и тетушка были очень рады тому, что меня не пришлось отправлять в городскую больницу. Они зажарили курицу. Они баловали и развлекали меня. Мы чистили яблоки и весело играли в домино. Чемпионом оказалась тетушка. Мы делали маленькие ставки. По пятерке. У тетушки был выигрыш в сто рупий. Синта выиграла двадцать пять. Я вновь обрел радость жизни. Потихоньку я отшлифовывал версию, которую преподнесу Синте. В ее веселом смехе чувствовалось ожидание того момента, когда я буду готов объяснить ей все.

Как и предвидел врач, меня быстро сморил сон. Я забылся, так и не успев ничего рассказать. Синта разбудила меня, чтобы препроводить в мою комнату.

Спал крепко. Точно возвращая долг. Мне снилось, как я встречаюсь с президентом.

Мгновенный просвет: надо мной шагнуло утро.

Синта хохотала, а тетушка отчего-то вскрикивала в кухне.

Приходил мой друг. Он стоял возле постели и что-то говорил. Потом ушел.

Новый сон снился. На этот раз я бегал по деревне. Не совсем понял, в чем там было дело. Но было весело.

Донесся бой часов. Кажется, было одиннадцать.

В двенадцать я проснулся. Голодный и почти здоровый. Пуантилистский пейзаж начал бледнеть. В душе я восславил доктора Шубаха. Потом меня опять стало клонить в сон. Я не сопротивлялся.

В очередной раз проснулся уже вечером. Синта стояла рядом.

—      Папа, уже вечер. Не надо спать, когда солнце заходит.

Я осмотрел себя. Краснота почти сошла на нет. Завтра, пожалуй, можно идти на работу.

—      Кто-нибудь приходил?

—      Приходил дядя Зен и ушел. Сказал, что заходил за книжкой...

—      Мультатули^[28]?

—      Да.

—      Письма есть?

—      Нет.

—      Прекрасно!

—      Хочешь, папа, обмыться теплой водой?

—      Хочу!

—      Уже все готово.

—      Кто приготовил?

—      Я.

—      А тетушка где?

—      Ушла домой ненадолго. За ней заходили, у нее ведь дома кто-то болен. Иди, папа, купайся. Ты поправился?

Она пощупала мне голову.

—      Жара уже нет. Когда ты спал, температура была очень высокая. Я тебе ставила компресс. Ты помнишь?

—      Помню. О'кей, я помоюсь.

Она побежала за полотенцем. Вдруг я оторопел, посмотрев на ее попку. На Синте были шорты. Почти зрелая девушка. Когда она вернулась, я присмотрелся внимательно. И правда, она росла очень быстро. Лицом была вылитый отец. Красивая форма губ. Изящные руки, как почти у всех балийских девушек.

—      Что это ты, папа, смотришь?

—      Откуда на тебе эти шорты?

Синта взглянула на свои штанишки и засмеялась:

—      Да ведь спортивные брюки, что ты купил, уже коротки. Я их обрезала.

Я шлепнул ее сзади: на ощупь довольно плотно. Затем направился в ванную. Она пошла следом, остановилась у двери.

—      Не подглядывай! Она засмеялась:

—      А вот буду подглядывать!

Я облился теплой водой. Словно перенесся в другой мир. Теперь я точно знал, что не умру.

—      Папа!— тихо позвала Синта.

—      А?

Она не отозвалась.

—      Чего?

Она молчала. Но я знал, что она стоит за дверью. Ладно, пусть пока стоит. Синта всегда щадила чувства других. Она хочет, чтобы я сам почувствовал себя обязанным рассказать ей обо всем. Хорошо.

Когда я вышел из ванной, она взяла у меня полотенце.

—      Папа, — тихонько произнесла она,

Я посмотрел на ее лицо. Взволнованное и бледное. Подвел ее к креслу. — В чем дело? Ее что-то тревожило.

—      Ну говори, не отмалчивайся.

—      Лучше вечером, папа. Ты ведь не уйдешь?

—      Нет.

Она скрылась от меня в ванную. Я раздумывал. Отложить рассказ или вообще не рассказывать — это не одно и то же. Надо только выбрать, что принесет больше пользы — ложь или правда.