Техник-ас

Панкрат вернулся уставший, но довольный.

– Ох и помотал я их, – со смехом рассказывал он, за обе щёки уплетая тушёное мясо с картошкой. – По всем буреломам да болотам провёл. Умотал их так, что на ногах еле держатся. Даже господин комендант похвалил за рвение. Насчёт покойничков тех решили, что они к партизанам подались и, скорее всего, и до того на партизан работали. Теперь к полиции из местных у немцев веры нет никакой.

А вы завтра с утречка собирайтесь. Семён с вами поедет, заодно и покажет, что и где в городе. Господин комендант выписал мне пропуск на его имя на базар. В городе найдёте фотомастерскую Агдашева Павла Сергеевича, она рядом с рынком. Передадите хозяину привет от бабки Аграфены да скажете, что она прихворала, но велела кланяться. Он ответит, что вы ошиблись и он никого с таким именем не знает – это отзыв. Если скажет, чтобы кланялись в ответ, то немедленно уходите оттуда. Всё запомнил?

Дождавшись моего кивка, он продолжил:

– Расскажешь фотографу всё, что мне рассказал. Там и порешаете, что делать дальше. Сёмку потом обратно отошлёте. Обратно, я сказал! – хлопнул ладонью по столу Панкрат, видя недовольную физиономию Семёна, и обратился уже к нему: – И не вздумай там остаться! Хватит! Из-за тебя и так чуть всё дело насмарку не пошло! В Отрубах передашь Савельевне записку от меня. Ещё одно письмо отдашь в городе Анне Фёдоровне.

– Так, боец, в чём дело? – вмешался я, видя недовольно бурчащего себе под нос Сёмку. – Тебе командир твоего подразделения отдал боевой приказ! Какие могут быть пререкания? Ты хотел по-настоящему бить фашистов, так тебе такая возможность предоставлена. Ты сейчас не просто пацан с хутора, а боец специального подразделения. И неважно, что ты не на фронте и не в лесу в партизанском отряде. Сейчас везде фронт! В том числе и прямо здесь. Фронт без флангов. И твоё место именно здесь. Вопросы есть? Вопросов нет! Исполнять приказ!

Примерно два километра пришлось вдвоём с Сёмкой грести до расположенной на берегу Березины деревни Отрубы на большой деревянной лодке, загруженной так, что она едва не черпала бортом воду. Ума не приложу, как он потом будет один выгребать на ней. Хотя лодка будет пустая, так что должен справиться. Тем более, как он сказал, не впервой.

Едва пристали к мосткам, как Сёмка куда-то убежал. Местные посматривали на нас настороженно. Их можно понять: мы с Ритой были в чёрных куртках полицаев с повязками на рукаве. Я даже прихватил документы одного из полицаев с более-менее похожим лицом на фотографии. Теперь я Николай Парченко. Для беглого осмотра сойдёт, а до вдумчивого доводить не нужно.

Хотя и на такой случай Панкрат меня кое-чем снабдил. Уже на берегу он вложил мне в ладонь металлический овал, на котором я с немалым удивлением прочитал: «Geheime staatspolizei»[116]. Внизу был выбит номер, а на обратной стороне – немецкий орёл со свастикой. Я не сразу понял, что это такое, а когда до меня дошло, я удивлённо посмотрел на Панкрата. «По случаю достался, – пожал он плечами. – Мне он без надобности, а тебе, может, и сгодится».

Сёмка вскоре вернулся с телегой, в которую была запряжена самая настоящая кляча. Даже мне, не особо разбирающемуся в лошадях, было понятно, что лошадка за свою жизнь изрядно поработала, и ей бы дожить свои деньки спокойно, но приходится таскать телегу.

Сёмка заметил мой скептический взгляд.

– Та вы не сомневайтесь. То лошадь только выглядит так, как кляча какая немощная. На самом деле она сильная и резвая. Зато на неё никто не позарится, проверено уже.

Перегрузив всё из лодки в телегу, поехали на другой конец деревни и остановились у крепкого пятистенка. Из ворот вышла пожилая женщина.

– Вот, Глафира Савельевна, – обратился к ней Сём-ка, – те самые люди, о которых дядька Панкрат писал.

– Проходьте в хату.

Женщина повернулась и пошла в дом. М-да, что-то неласково нас встречают.

– Панкрат просил помочь вам. – Она мельком глянула на Риту. – Пойдём, дочка, я тебе одёжу дам. Негоже девке в мужицком ходить, подозрительно это.

Вскоре Рита вышла к нам уже в образе деревенской девушки, и, надо сказать, нормальная женская одежда ей шла. Хотя, как говорят, на красивую женщину хоть мешок картофельный надень, она от этого менее красивой не станет. А Рита, что греха таить, была красавица. Не зря же Сёмка нет-нет да посматривает на неё, когда думает, что его никто не видит.

– Вот, здесь документы моей дочки. – Глафира Савельевна положила на стол бумаги. – Здесь и аусвайс, и справка от старосты.

– А дочка как же? – тихо спросила Рита.

– А дочку в неметчину угнали. Полгода уже как. А теперь ступайте с Богом.

Женщина отвернулась к окну, обхватив себя руками. Мы молча поклонились ей в пояс и вышли.

До Жлобина добрались почти без приключений. Почти потому, что в Папоротном нас остановил немецкий патруль. До этого в тех деревнях, через которые мы проезжали, на нас никто особо внимания не обращал, тем более что видели на телеге меня с оружием и повязкой полицая.