Театр ужасов

Как и следовало ожидать, противников у нас оказалось больше, чем сторонников. В газетах наш клуб разносят в пух и прах: бездельники, они сидят и курят!.. Все возмущаются… Но что их возмущает? То, что мы сидим и курим кальян? Что ж в этом возмутительного? Они курят кальян, пока вся страна пашет!.. Я не думаю, что мы трудимся меньше, чем другие: иногда мы курим меньше, иногда больше… дни бывают разные… Мы договорились масла в огонь не подливать, решили ничего не отвечать, – если у нас захотят взять интервью, мы сядем и напишем ответы, но ни слова в протянутый микрофон не скажем. За нами шпионят папарацци. Мне уже стыдно в город выйти – ловлю на себе насмешливые взгляды, один раз мне громко крикнули в спину: «Кальянщик!», я оглянулся, но никого не увидел: они не посмели в глаза мне посмеяться. Так у нас относятся ко всем начинаниям – издевательские насмешки; общество у нас очень консервативное, во многих отношениях, к геям тоже очень плохо относятся, хуже того: страна у нас гомофобная – и такой она, боюсь, и останется; в легализацию психоделиков я тоже не верю, если честно, но в клуб хожу исправно, the least I can do[11]…

Вряд ли от нашего слабого тщания что-то улучшится. Не верю я, что картина изменится, если мы прибавим в старании. Надо ли пыхтеть? Наш человек закоснел столь основательно, что ничем его не проймешь, сколько ни вдувай в него психоделию. Но утверждать, что мы совсем ничего не делаем, несправедливо. Хотя бы в отношении нашего председателя Константина. Быть председателем такого клуба, как наш (с такими разгильдяями, как я и Эркки), очень непросто. Я ему сочувствую… Да нам всем тут непросто: целыми днями мы идейно добросовестно курим, а нам ни черта за это не платят! Всех только возмущает наше поведение. И если мы прибавим в потугах, они будут возмущаться еще больше. И ничего не поменяется, как говорит Константин, поэтому we take it easy. Но мы не только курим. Дел у нас невпроворот. Мы очень заняты – разъезжаем по городам, встречаемся с людьми, они к нам валом валят, любопытных тьма, все хотят посмотреть на странных личностей, на буквы на стене, фотографируют (всюду мы наклеили знак NO FLASH – Костя заботится, чтобы его мышку не напугали), садятся попробовать нашу смесь, курят и восхищаются – и мы ни копейки с них за это не берем (у нас есть коробка for donations, в нее не так часто попадают купюры, монетки есть, а купюр немного); к нам приезжают туристы – мы превращаем глухомань в туристическую точку! Двери клуба открыты не для всех, консьержка у нас зверь, она меня часто вызывает, я спускаюсь вниз, разговариваю с людьми, решаю – впускать или не впускать… Однажды спускаюсь, а в меня из хлопушки – бабах! Сердце в пятки, весь в конфетти! И убежали…

С самого начала зная, что будет много трудностей, мы не собирались никого выбирать на должность председателя (читай «козла отпущения»). Это получилось случайно. Когда его показывали по телевизору, журналист назвал Костю председателем клуба, и мы решили: страна сама его назначила, так тому и быть. В тот день мы встретили Инносента.

Это был день случайностей и совпадений, благодаря которым мы и повстречали его. Если бы у нас не кончились деньги и гашиш, мы не пошли бы продавать кольцо и тогда наши пути не пересеклись бы, возможно, никогда. Если бы мы не решили пойти гулять, а продолжили бы заседание: мы сочиняли организационные принципы и условия членства нашего клуба; если бы мы не сели писать «Общие положения», а сразу отправились бы к Буги-Вуги, – мы бы точно его упустили. Может быть, если бы я в тот день явился в клуб в другом расположении духа – не в меркурианском, как у моей матери, а мне свойственном сатурнианском, Инносент не оказался бы на нашем пути, и как знать, чем закончился бы день для него! Но так случилось, что я пришел в клуб именно в меркурианском расположении духа. Я сел в мое любимое обшарпанное кресло, вытянул ноги и начал рассказывать, как мы с классом моего сына ходили на шоколадную фабрику.

– Вчера мы побывали в Раю…

Нет, все было не так! Я пришел вовсе не в меркурианском настроении, я пришел в моем обычном настроении, слегка усталый, я сел в мое любимое кресло, вытянул ноги и вздохнул…

– Что такое? – спросил Константин.

Не знаю, я почему-то сказал, что вчера побывал в Раю.

– Мы вчера побывали в Раю…

– Ну-ка, ну-ка… Рай?! – Эркки достает из холодильника большую бутылку «Вярски», осторожно открывает. – Расскажи, где у нас находится Рай. Где Ад, вроде бы мы знаем, а вот Рай – это интересно…

– Экскурсия со школой на шоколадную фабрику, – говорю я.

Костя приподнимает бровь, Эркки смеется, разливает воду по бокалам, бросает в каждый какую-то таблетку, бокалы наполняются шипением и бурлением.