Театр теней

– Не смотри на меня, сумасшедшая ведьма. Ты – не та, кого я хотел назвать своей женой. – Слова давались ему с трудом. Он буквально выталкивал их из горла, словно оно было обожжено, и к концу длинной фразы почти задыхался. Но все равно продолжал говорить. – И извиняться за то, что убил тебя, я не стану. Чем дольше я наблюдаю, во что ты превратилась, тем сильнее убеждаюсь в собственной правоте. Мне лишь жаль, что я не довел начатое до конца. Что не уничтожил тебя окончательно.

Бадо́ вонзала ногти в ладони все глубже, пока не почувствовала ослепляющую боль. Что-то в ее душе, в этом смертельном холоде посреди вечных льдов, взорвалось.

На мгновение стало горячо, а во рту появился железистый привкус крови. Так вот на что похожа истинная, раскаленная добела ненависть?

Вот какова она на вкус?

«Дай мне его, ведьма. Позволь мне коснуться его души и выпить его до последней капли, сделать его частью тебя, частью нас…» – вкрадчиво произнес Балор.

«Дай мне его, мамочка. Я лишь поиграюсь с ним немного. Оторву его руки и ноги, а потом заново пришью, – прошептала Маха. Хихикнула: – Не обязательно в правильном порядке».

«Дай его мне, мама. Я его отравлю», – подала властный голос Немайн.

– Заткнитесь, я разговариваю не с вами! – вскричала Бадо́.

Киан наклонил голову, с долей любопытства наблюдая за ней. Этот взгляд еще больше выводил ее из себя. Однако вспышка ярости угасла, лишь на мгновение согрев ее изнутри.

Душу опять сковало вечным льдом.

– Я видел эту искру, – тихо сказал Киан. – Этот проблеск света, чего-то прежнего в тебе. Больше его нет.

Ткач Кошмаров расправила плечи, горделиво вздернула подбородок. Когда она говорила, голос ее не дрожал от злости, а был размерен и обманчиво спокоен.

– Знаешь, я ведь правда уважаю сильных людей… как и сильных соперников. Но не люблю тех, кто переходит мне дорогу.

– Что ты задумала? – хрипло спросил Киан.

Она не видела страха в глазах бывшего возлюбленного, ведь он считал, что границы ее ярости ему известны. Он пережил все ее испытания и устоял…

Но Киан еще не знал, что ему уготовано.

– Ты станешь первым. Ты встанешь у истоков нового воинства – армии такой силы, которой Ирландия еще не встречала. Мертвого воинства.

А вот и долгожданный ужас, заползающий Киану в сердце и отражающийся на его лице.

– Ч-что это значит?

– О, ты узнаешь. Прямо сейчас.

Не обращая внимания на тщетные попытки Киана выбраться из клетки, Бадо́ стальной хваткой взяла его за подбородок и страстно поцеловала на прощание. Она не пила его душу… она вдыхала в него темное пламя. Крупицу собственных сил.

До открывшейся ей правды о Триумвирате Бадо́ приходилось совершать мучительные ритуалы хаоса и крови, высасывающие энергию, опустошающие ее.

Полуночная магия тогда проникала в мир живых через тонкую брешь, способную пропустить лишь крохи иной, потусторонней силы. Да и та почти мгновенно растворялась в магии рассветной, уничтожалась ею. Ткать из столь ничтожного количества колдовской энергии чары – все равно что пытаться дышать разреженным воздухом.

Но Бадо́ не сдавалась, делая все, чтобы мир теней услышал ее.

Создание Триумвирата предполагало, что она пожертвует частью своей силы, чтобы ее дочери появились на свет. Когда она добровольно забеременела Морриган, на лицах немногих знакомых ведьм (подруг среди них не было и не могло быть) она замечала недоумение и даже осуждение. Зачем умелой, могущественной ведьме отдавать часть преумноженных за годы сил? Но они не знали, сколь грандиозны намерения Бадо́.

Это стало главным уроком в ее жизни – чтобы получить что-то, сначала нужно отдать. И Бадо́ роняла в плодородную почву зернышко силы, а годы спустя срывала вожделенные плоды.

Потому сейчас она охотно отдавала Киану часть драгоценной энергии. Страх в нем плескался уже через край, но, вопреки ожиданиям, не приносил ей никакого удовлетворения.

Чем дольше длился поцелуй, тем сильнее под воздействием ее магии менялся Киан. Черты лица искажались, становясь едва узнаваемыми, будто Ткач Кошмаров стирала его самого. На самом деле она стирала все человеческое в нем.

Воспоминания о прошлой жизни, эмоции и чувства, все еще бурлящие в Киане, словно варево в ведьминском котле, постепенно угасали. Бадо́ превращала непокорную душу в податливую, послушную тень.

И когда она отстранилась от клетки, ее Холода и Ветра, Высокого Тростника, отца ее детей и бывшего любовника больше не существовало. Тело Киана больше не обладало плотью, что отличала мертвых от живых. Он был лишь хрупкой, эфемерной оболочкой, таящей внутри энергию мира теней.

Энергию смерти.

Ткач Кошмаров ощутила мимолетное сожаление, которое тут же смыло волной триумфа. По мановению ее руки клетка, окружающая тень Киана, шипами ушла обратно в землю.

Бадо́ настороженно наблюдала за тем, как Киан подходит к ней.

– Что вы хотите, моя госпожа? – невнятно пробормотал он.

Она снисходительно улыбнулась ему. Скоро Киан забудет, что значит мыслить или говорить – ее тьма, живущая теперь под его кожей, выест все подобие человеческого, оставив лишь пустую скорлупу.