Театр отчаяния. Отчаянный театр

Перед отъездом собрал тех актёров, с которыми начинал. Они же были и соучредителями бара. Их я поставил в известность о том, что тот отпуск в две недели, который взял ранее, продлевается на неопределённый срок. Возможно, до лета. Объяснил я это исключительно личными причинами, связанными с творческими и жизненными поисками. Врать своим соратникам не стал. Но, чтобы им было понятнее, сказал, что буду пытаться найти возможность учиться в Москве театральной науке, которую никогда специально не изучал.

На правах руководителя театра и главного учредителя бара я безапелляционно распорядился отдавать причитавшийся мне процент от заработка моей жене. Чем в моё отсутствие будет заниматься театр «Ложа», предоставил решать им самим.

Ребята приняли моё решение без вопросов, которые у них определённо возникли, но они их не озвучили. Я внятно почувствовал недовольство моим решением и несогласие с ним. Ребята просто подчинились. Мне стало ясно, что долго это не продлится. С того момента дни мои в качестве руководителя и единственного режиссёра театра «Ложа» были сочтены. Мне от этого стало остро горько и легко одновременно.

Улетел я в Москву в последнее воскресенье января. Мне казалось, что в столице предыдущий раз я был в прошлой жизни. Спектакль, сыгранный там, ощущался событием древней истории. Хотя минуло едва две недели.

С собой я собрал чемодан. Жена на пороге перекрестила меня маленьким знамением, чтобы я не заметил. Каково ей было оставаться в полной зависимости от меня и в полном неведении, я старался себе не представлять.

Та моя экспедиция в Москву продлилась без малого два месяца. В течение этого времени я не провёл ни одного дня в праздности. Не посчитал возможным хотя бы раз никуда не пойти и побездельничать с книгой в руках в удобной, современной просторной квартире, от которой я получил ключи и инструкции по пользованию кухонным оборудованием.

В той квартире было много книг на английском языке, масса журналов, большая коллекция кино и музыки. Хозяин квартиры убыл за границу на несколько месяцев. У него определённо был хороший вкус. В его жилище находиться было одно удовольствие. Но я считал, что сам себя направил в ответственную командировку и не имею права прохлаждаться.

За время, проведённое тогда в Москве, за промозглый, серый февраль и сырой, слякотный март, я узнал, познакомился, выяснил, поговорил, попробовал и увидел такое количество театральных людей и их дел, что нет никакой возможности разобрать и распутать воспоминания об открытиях, впечатлениях и выводах, совершившихся со мной в те дни и недели.

Я познакомился с редактором отдела культуры одной из важнейших тогда газет и узнал, как появляются новости и рецензии о театральных премьерах Москвы. Понял, что каждый день смотреть спектакли, а ночами писать о них – это адский труд, ведущий к ненависти. Мне довелось общаться с очень активным и влиятельным молодым критиком, который старался писать не только о столичном театре, но и о зарубежном. Как-то я увидел его на премьере, обещавшей стать громким событием. Я на неё просочился случайно, а он был среди тех, кого зазывали. Знакомый выглядел отвратительно, был похож на страдающего морской болезнью пассажира трансатлантического рейса. Я поинтересовался, здоров ли он.

– Я ужасно себя чувствую! – получил я ответ. – Сюда прямо с самолёта… Чемодан оставил в гардеробе… Летел из Дублина с фестиваля… Через Берлин… В Берлине ужасная погода… Ночь не спал… Чем-то отравился… Клянусь… Едва стою на ногах…

– Так поезжай домой! – сказал я. – На тебя смотреть больно!

– Ты что!!! – искренне и сильно удивился он. – Это невозможно! Ты не понимаешь?!

– Прости, нет! – ответил я.

– Счастливая невинность! – сказал он так серьёзно, что лёгкий румянец появился на его зеленовато-бледном лице. – Если меня не будет на премьере, не будет потом на банкете и завтра не будет моего материала… Они поймут, что без меня можно… Понимаешь!

Уверен, он совершил такое признание только из-за страшной усталости.

Знакомство с людьми, пишущими о театре, наполнило моё сердце на какое-то время сочувствием к ним.

Я свёл знакомство с режиссёром моего возраста, который лет семь назад громко заявил о себе дипломным спектаклем, а потом поехал по бескрайним просторам Родины делать копии своего успешного произведения в больших, но чаще малых городах. Держал он себя уверенно. Считал, что делает важное и нужное стране дело, и числил себя реформатором.

– Это здесь люди берут московскую афишу и думают, куда бы пойти… В ресторан или в театр… На Шекспира или Вампилова?.. А там я поставил спектакль… И это для людей событие! Для всего города!!! А после него многие уже не захотят смотреть тот нафталин, который делает местный главный режиссёр… А актёры не захотят в говне играть после работы со мной… Как бы там ни было, а я привожу им современный театр…

Проживал он постоянно в Москве, но всё время мотался по постановкам. Зарабатывал совсем неплохо, отдыхал летом на Кипре. Страшно ругал всё, что происходило в театральной Москве. Выпивал крепко.