Тарковский. Но я уже говорил в начале нашей беседы, как избирательно всегда действует искусство. Даже люди весьма развитого вкуса могут в корне различаться по своим интересам, склонностям и симпатиям, в том числе и касательно их выражения в искусстве. И в соответствии с этими симпатиями они выбирают для себя тот или другой фильм. Но если зритель имеет право выбирать себе режиссера и фильм, то у режиссера, очевидно, тоже есть право сказать, с какой категорией зрителей он предпочитает разговаривать, на чей интерес он рассчитывает. Как мне, например, равно неинтересны и снобистская «околокиношная элита», и тот зритель, который поглощает любой фильм с той же мерой интеллектуальных и духовных затрат, какие необходимы для игры в домино. Но существует огромное количество зрителей, которых я не просто уважаю, а ради которых, собственно, и делаю все свои картины. С трепетом ожидаю их реакцию. Я узнаю о таких зрителях, встречаясь с ними иногда после просмотра картины, получая от них письма. Писем множество! Некоторые из них просто выражают благодарность съемочному коллективу, а некоторые открывают мне удивительно тонкое и глубокое описание того, какое воздействие произвел на него наш фильм. В письмах порой находишь такой подробный и обстоятельный анализ, изложенный на десятке страниц, с такими неожиданными для меня трактовками и выводами, что иной профессиональный критик мог бы позавидовать. Значит, существуют люди, которым кажется необходимым и плодотворным вступить в диалог именно со мной. Эти люди – те же зрители. Я надеюсь на их понимание и нахожу его. Почему же в ущерб как себе, так и людям, с которыми возникает долгожданный контакт на одном языке, я должен их бросить, чтобы «заинтересовать» собою какую-то другую, неведомую мне и мыслящую иначе часть публики? Кто этот зритель и как искать точку нашего соприкосновения?
Корреспондент. Значит, режиссер должен сделать свой выбор?
Тарковский. По-моему, он обязан честно и искренне предложить зрителю свою позицию. А зритель со своей точки зрения оценит, достойны ли его внимания размышления, волнения, наблюдения того или иного художника. Тем не менее такая постановка вопроса вовсе не снимает проблему глубины и значительности зрительских суждений, их способности остро и чутко воспринимать.