Читаем Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью полностью

Тарковский. Но я уже говорил в начале нашей беседы, как избирательно всегда действует искусство. Даже люди весьма развитого вкуса могут в корне различаться по своим интересам, склонностям и симпатиям, в том числе и касательно их выражения в искусстве. И в соответствии с этими симпатиями они выбирают для себя тот или другой фильм. Но если зритель имеет право выбирать себе режиссера и фильм, то у режиссера, очевидно, тоже есть право сказать, с какой категорией зрителей он предпочитает разговаривать, на чей интерес он рассчитывает. Как мне, например, равно неинтересны и снобистская «околокиношная элита», и тот зритель, который поглощает любой фильм с той же мерой интеллектуальных и духовных затрат, какие необходимы для игры в домино. Но существует огромное количество зрителей, которых я не просто уважаю, а ради которых, собственно, и делаю все свои картины. С трепетом ожидаю их реакцию. Я узнаю о таких зрителях, встречаясь с ними иногда после просмотра картины, получая от них письма. Писем множество! Некоторые из них просто выражают благодарность съемочному коллективу, а некоторые открывают мне удивительно тонкое и глубокое описание того, какое воздействие произвел на него наш фильм. В письмах порой находишь такой подробный и обстоятельный анализ, изложенный на десятке страниц, с такими неожиданными для меня трактовками и выводами, что иной профессиональный критик мог бы позавидовать. Значит, существуют люди, которым кажется необходимым и плодотворным вступить в диалог именно со мной. Эти люди – те же зрители. Я надеюсь на их понимание и нахожу его. Почему же в ущерб как себе, так и людям, с которыми возникает долгожданный контакт на одном языке, я должен их бросить, чтобы «заинтересовать» собою какую-то другую, неведомую мне и мыслящую иначе часть публики? Кто этот зритель и как искать точку нашего соприкосновения?

Корреспондент. Значит, режиссер должен сделать свой выбор?

Тарковский. По-моему, он обязан честно и искренне предложить зрителю свою позицию. А зритель со своей точки зрения оценит, достойны ли его внимания размышления, волнения, наблюдения того или иного художника. Тем не менее такая постановка вопроса вовсе не снимает проблему глубины и значительности зрительских суждений, их способности остро и чутко воспринимать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии