Тарантул

Иван Васильевич раздумывал над материалами дела. План диверсии врага сводился к тому, что в назначенное время в Московском районе одновременно будут взорваны несколько крупнейших хранилищ аммиака. Члены шайки Брюнета вслед за взрывами устраивают панику сигналами химической тревоги (рельсы развешаны всюду) и криками: «Газы! Газы!»

Сообщение, полученное от Алексеева, лишний раз подтверждало имеющиеся данные. Материалы разведки полностью раскрывали немецкий план и всех его участников, кроме одного. Тарантул… Это главный руководитель. Кажется, немец, отлично владеющий русским языком и знающий город. Радиопередатчик у него. Близкое отношение к Тарантулу имеет только атаман воровской шайки, Брюнет.

С арестом всей этой шайки Иван Васильевич медлил. Хотелось захватить главного, обер-бандита, – Тарантула. Выследить его пока еще не удалось. Пока еще не установили точно даже настоящую национальность и подлинное имя Тарантула. Ленька Перец и Ваня Ляпа слышали кличку, но не знают и никогда не видели его в лицо. По материалам, никто, кроме Брюнета, с Тарантулом не встречался.

Размышления Ивана Васильевича прервал телефонный звонок.

– Слушаю.

– Товарищ майор! Трифонов у аппарата. Вынужден доложить по телефону. Без вашего распоряжения задержал Семена Петровича.

– Что случилось?

– Пришла девчонка Нюся с запиской. Они предупреждены и собираются скрыться. Надо действовать.

– Кто предупредил их?

– Письмо какое-то украли у Алексеева.

– А где эта Нюся?

– Задержал.

– Хорошо. Высылаю машину.

Майор повесил трубку. Размышления кончились. Обстоятельства сами назначили срок операции. Он нажал кнопку звонка.

Преждевременные действия Трифонова были вызваны необходимостью. Иначе он поступить не мог, и теперь надо действовать быстро…

* * *

Дождь не мог испортить хорошего настроения Миши. Последние два дня принесли много приятного. Нашелся отец. Ответственное поручение Ивана Васильевича он выполнил хорошо.

Миша завернул в бумагу остатки лососки и пошел к трамваю. Он заехал домой, связал в узел пальто, шапочку, ботинки, чулки и два платья для Люси и отправился в детский сад.

«Черт его дери, этот противогаз, – думал Миша, приближаясь к детскому саду. – Какой он тяжелый, даже плечо ноет. Надо было оставить в кубрике». Мальчик перехватил узел в другую руку и поправил противогаз.

В детском саду его встретили, как всегда, приветливо. Заведующей не было, но воспитательница, узнав о цели прихода, сама привела Люсю.

– Здравствуй, Люсенька! – Девочка по привычке подставила щеку. – Как ты живешь?

– Хорошо.

– Сегодня я тебе целую кучу новостей принес. Папа письмо прислал. Слышишь, Люся?

– Слышу.

– Он па фронте за нас воюет. Слышишь?

– Слышу.

– А почему ты не радуешься?

– Я радуюсь.

Воспитательница с улыбкой слушала этот диалог, переглядываясь с бухгалтером Марией Ивановной,

– Хочешь, я тебе письмо прочитаю? – предложил Миша.

– Хочу.

Он медленно прочитал письмо. Люся слушала внимательно, но не выражала при этом ни особой радости, ни печали. Миша не понимал, что она отвыкла от него, плохо помнит отца и к тому же стесняется посторонних.

Через десять минут после ухода брага, когда Люся вернется к своим подругам, все эти новости будут шумно обсуждаться детворой. «Люсин папа жив! На фронте! Люсин брат приходил! Он моряк, на лодке катается!»

Свидание с братом было всегда большим событием, и Люся ходила героиней дня, пока детей не отвлекало какое-нибудь новое происшествие.

Миша этого не знал.

– Я папе ответ написал… От тебя тоже послал привет. Ты бы нарисовала ему что-нибудь на бумажке, а я пошлю… Ладно? В следующий раз приготовь. Слышишь?

– Я наши самолеты нарисую.

– Ну, хоть самолеты,

– Или танки на колесах.

– Ну вот… А теперь надо будет примерить твои обновки. Я тебе обещал одежду купить. Мое слово – закон!

Миша развязал узел и начал раскладывать вещи. Противогаз мешал, сползал на бок. Он снял его и повесил на спинку стула, на котором сидела Мария Ивановна.

– Заботливый у тебя брат, Люся, – сказала воспитательница, принимаясь за дело. – Снимай ботинки.

Из кухни пришла кладовщица, увидела подарки и заахала.

– Это не всё, – гордо сказал Миша. – Дома остались перчатки, валенки и еще что-то…

Женщины захлопотали вокруг девочки. Не утерпела и Мария Ивановна. Но как только она встала, стул с висевшим на спинке противогазом упал. Она подняла стул, а противогаз положила тут же на скамейку.

Через несколько минут переодетая Люся, по просьбе женщин, ходила по комнате, поворачивалась, приседала, наклонялась. В канцелярию зашли еще две няни и повариха, благоволившая к Мише за кошку. Затем на девочку надели верхнюю одежду, и снова Миша краснел от смущения, не зная, куда деваться от похвал.

– Ну и брат у тебя, Люся! Пойди поблагодари его, – говорила повариха, – скажи: «Спасибо, братик», – обними его…

Люся подошла к Мише. Лицо девочки светилось счастьем, гордостью за брата. Она не знала, что сказать, но всякие слова ее показались бы Мише лишними.