Тарантул

– Ладно, Люсенька. Чего уж там благодарить! Ты ведь мне родная. Лососку вместе ловили, – сказал он, потирая нос, но все же нагнулся и сам поцеловал сестренку. Потом, вспомнив про лососку, передал сверток поварихе. – Вот, угостите ребятишек. Тут много…

– Да ты поел бы сам, милый! – всполошилась повариха. Но Миша не стал слушать и заторопился. Делать больше было нечего. Он попрощался с сестрой и присутствующими, взял противогаз и вышел на улицу.

По-прежнему моросил дождь.

22. Мина заряжена

Брюнет поджидал Кренделя за углом.

– Ну, как?

– Все в порядке.

– Ты ему лично передал?

– Понятно лично.

– А что так долго?

– Так его же не было. Он к Горскому ездил.

– Долго. С какой стороны он пришел?

– С трамвайной остановки.

– Ну, идем.

Брюнет еще медлил сообщить Кренделю про украденное у Миши письмо. Вор с удивлением присматривался к атаману. Брюнет явно нервничал.

– Куда сейчас? – спросил вор.

– К Горскому.

– На трамвае?

– Ну ясно, не пешком. Чего ты глупости спрашиваешь?

Переулками они прошли к Литейному проспекту и здесь сели на трамвай. Всю дорогу Брюнет молчал, кусая губы.

– Вот что, Крендель, – сказал он, когда они вышли и приблизились к переулку. – Я перейду на ту сторону и подожду. Ты иди к Виктору Георгиевичу, скажи ему, что у меня есть важное дело. Пусть выйдет на улицу. Понял?

– Так идем лучше к нему.

– Не твое дело, дурак. Делай, что приказано!

Крендель пожал плечами, но спорить не стал. Он свернул в переулок и направился к дому. Брюнет перешел на другую сторону улицы и остановился у стены. Внутри у него все дрожало, не то от злобы, не то от сырости, проникавшей под одежду. Он с утра был на ногах ц еще ничего не ел.

Прошло четверть часа.

С минуты на минуту должна была появиться знакомая фигура. Прошло еще десять минут. В голову полезли тревожные мысли: «Что там случилось? Если Горского нет дома, то Крендель давно должен вернуться. А может быть, этот кретин сидит на лестнице и ждет?»

Сегодня Брюнета вдвойне раздражали эти люди, с которыми волей-неволей ему пришлось водиться. Ему ничего не стоило завербовать их и делать с ними что заблагорассудится. Воры слепо верили, подчинялись ему, и за это он презирал их от всей души.

Вот уже полчаса прошло с момента ухода Кренделя, а он все не возвращался.

Наконец подозрение перешло в уверенность: «Горский арестован. Кренделя задержали…»

Отправляя вора в квартиру Горского, Брюнет предусматривал опасность, – за квартирой могли следить. Он думал о том, чтобы не попасться… А пока он на свободе, он будет бороться до последней возможности.

Брюнет оглянулся; на трамвайной остановке стояли три человека, по улице шли одиночки, – как будто за ним никто не следит. Он быстро дошел до угла, завернул и прижался к стене. Осторожно выглянул. По-прежнему никого. Со слабой надеждой подождал еще минут десять, не спуская глаз с переулка. Но ни Крендель, ни Горский не выходили. «Конечно, попались, – решил он. – Об этих скотах теперь заботиться нечего – Надо предупредить остальных».

* * *

Миша нервничал, ожидая трамвая. Наконец трамвай подошел. Мальчик влез в вагон и нетерпеливо попросил какого-то человека в военно-морской форме сказать, который час.

Моряк недовольно проворчал что-то о сырости, но, отряхнув капли с рукава шинели, достал часы.

– Без десяти пять.

– Спасибо.

Миша успокоился. До прихода Буракова еще целый час. Теперь можно не спешить. Правда, приказание Брюнета явиться к семи часам на Фонтанку сжимало сроки, но Бураков, может быть, пойдет его проводить, и на ходу Миша успеет рассказать о своей поездке на Молококомбинат.

Подходя к судну, Миша заметил фигуру человека, нервно прохаживающегося взад и вперед по набережной. Человек окликнул мальчика, прежде чем тот его узнал.

– Миша! Наконец-то! Живой и невредимый. Очень я за тебя волновался. Ты бы хоть сообщил кому нибудь, куда уходишь, – сказал Бураков, облегченно вздыхая.

– Я же не опоздал, товарищ Бураков. Вы хотели к шести часам прийти.

– Да, да, пришел пораньше. Боялся за тебя. Ну, а теперь скажи мне, ты письмо отцу писал?

– Писал… – с недоумением ответил Миша.

– Где оно?

– Первое отправил, а второе потерял.

– Ошибаешься, голубчик. Ты его не потерял. Что ты там написал?

– Ничего особенного.

– А вспомни-ка… Не писал ты, что шайку немецких бандитов выловил?

– Не-ет… Что вы? – возмутился Миша, но сейчас же осекся. – Хотя…

– То-то и оно… «хотя»… Вот это «хотя» нам помешало, и тебе дорого могло стоить, – сказал Бураков.

Видя. что мальчик не может догадаться, в чем дело, он разъяснил, что письмо украла Нюся у него из кармана.

Было заметно, как побледнел Миша.

– Ведь я предупреждал тебя, – продолжал Бураков. – Малейшая неосторожность, одно ошибочное слово – и все пропало…

– Что же теперь делать? – испуганно спросил Миша.

– Делать теперь нечего. Все кончено.

– Как кончено? Они удрали?

– Удрать они не успели, но Иван Васильевич недоволен.