– Трудно жить, Николай Васильевич, – сказал Миша, вспомнив фразу Сысоева. – Вот и запутываются.
– Нет, Миша! – твердо сказал Николай Васильевич. – Как раз в трудностях и вырастает настоящий человек! Главное в человеке – твердость и честность. И труд! Труд, Миша, самая великая сила, которая делает человека человеком… Лодыри никогда не бывают настоящими людьми… А паразиты – всегда подонки.
Серьезная, задушевная беседа продолжалась за полночь. И когда Николай Васильевич ушел, Миша еще долго не мог заснуть, вдумываясь в простые и умные слова старшего механика.
20. У Горского
Миша встретил Буракова на верхней палубе. Они ушли на нос судна. Миша рассказал о поручении Брюнета.
– Так мы и думали. Покажи противогаз. Разведчик осветил фонариком противогаз, достал его из сумки и, убедившись, что нижнее отверстие закрыто картонным кружком, засунул противогаз обратно в сумку.
– Все в порядке, Миша. Значит, ты хорошо действовал, если они тебе доверяют. Теперь начинается самое главное. Нужно быть особенно осторожным и внимательным. Сходишь завтра к Горскому…
– Это к тому Горскому? – спросил мальчик.
– Да, да, к тому. Он тебе даст поручение. Соглашайся. Ты встретишься с Нюсей в десять около Витебского вокзала у трамвайной остановки? А там недалеко и он живет. Ну, а мы с тобой увидимся…
Расспросив некоторые подробности, Бураков пожал мальчику руку, пожелал спокойной ночи и ушел.
Взволнованный поручением, Миша даже забыл сказать о письме отца. Спать не хотелось. На столике стояла чернильница. Она навела на мысль написать еще одно письмо. «Если то не дойдет, это получит». Он поднялся к Николаю Васильевичу и постучался.
– Можно! Ага, Миша! Ну, как дела?
Николай Васильевич старательно смывал с рук следы жирной смазки. Вид у него был усталый, но чувствовалось, что он был чем-то очень доволен.
– Все в порядке, Николай Васильевич.
– Молодец! На «Волхове» работали хорошо. Когда выполнишь поручение брата, засажу тебя за учебу.
– Есть. А я письмо от отца получил, Николай Васильевич.
– Неужели? Очень рад за тебя. Поздравляю. Где он?
– Он сейчас на фронт собирается. Ранен был, – гордо сказал Миша, – Я к вам попросить бумаги листочек и конверт. У меня дома есть, только я забыл.
– Пожалуйста, дружок. Чего другого нет, а этого добра у меня запас.
– Спасибо.
При свете коптилки, поджав под себя йоги, сидел Миша в своем кубрике над письмом, временами отрываясь и прислушиваясь к далекой стрельбе.
«Здравствуй, папа!
Я получил твое письмо и так обрадовался, что и сказать не могу. Написал ответ, а если он потеряется, то это письмо второе. Я писал, что мы с Люсей живы и здоровы, а мама умерла от бомбы…»
Дальше Миша почти точно переписал содержание первого письма, но в конце не утерпел и приписал:
«Пишу я тебе из своей каюты на большом судне, где я обязательно буду плавать механиком. А в порту стреляют наши зенитки по немецким самолетам. Не думай, папа, что я ничего не делаю для войны. Сколько могу, я помогаю. Осенью 1941 года мы ловили с ребятами немецких ракетчиков, а теперь диверсантов. Не думай, что враги есть только на фронте. Эти гады пролезают везде, а есть такие, что немцам продались и вредят нам. Не сомневайся, папа, всех предателей переловим. Голод у нас кончился. Теперь ты за нас не беспокойся. Остаюсь твой сын Михаил Алексеев».
Мальчик перечитал письмо, сложил и запечатал в конверт. Написав адрес, он спрятал письмо в боковой карман пальто, чтобы завтра утром опустить в почтовый ящик.
Как и предсказал барометр, ночью начал моросить мелкий дождик. Утро было пасмурное.
Точно к десяти часам Миша приехал к Витебскому вокзалу и издали увидел Нюсю. «Намалевана картина… Не чернилом, не пером, – из лоханки помелом…» – с неприязнью вспомнил он детскую песенку.
– Здравствуйте, Миша, – сказала Нюся и неожиданно взяла его под руку. – Идемте скорей, а то этот дождик моросит так противно…
Миша смутился и в первые минуты не знал, что говорить. Первый раз в жизни ему пришлось идти под руку с девушкой. Он исподлобья поглядывал на встречных пешеходов, опасаясь увидеть насмешливую улыбку, но почему-то никто не обращал на него внимания. «Увидел бы меня Сысоев с ней… Вот смеху-то было бы! С одного бока противогаз, с другого – это чучело…»
– Если бы вы следили за собой, Миша, одевались бы красивей, как Жора, по вас бы многие девочки вздыхали… Вам надо обязательно в парикмахерскую сходить…
С последним замечанием Миша согласился. Он давно не стригся, а парикмахерских открылось уже много.
Нюся продолжала болтать какие-то глупости, забавляясь смущением своего кавалера. Случайно она заметила торчавший из кармана его пальто край конверта. «Письмо… наверно, от девочки», – решила она, так как ни о чем другом думать не могла. Как опытная воровка, она свободной рукой незаметно вытащила письмо а спрятала его за борт своего пальто.
Вскоре они свернули в переулок и остановились у подъезда большого дома.
– Здесь. Я провожу вас до квартиры, – сказала Нюся.
Они поднялись во второй этаж. Нюся постучала в дверь, как показалось Мише, условным стуком. За дверью послышался мужской голос.