Никакой секс и проявленная нежность не изменят того, что
сделал Джаред. Я не смогу простить его. И я ненавижу себя за
то, что в очередной раз проиграла ему, отдалась страсти,
потеряла голову…
Я почувствовала острую боль между бедер, все еще ощущая
Джареда внутри себя.
Он нереальный. И в этом ему нет равных. Бог в сексе…
прикрываю глаза, вспоминая самые сладкие ощущения, и тут
же встряхиваюсь, пытаясь избавиться от наваждения.
Я могу бесконечно делать вид, что ненавижу Джареда, но мы
оба прекрасно знаем, что это не так. И мне жаль, безумно
жаль, что он так поступил со мной…
Каким угодно, если бы он перестал ломать меня…
Слишком много раз меня пытались сломать. Слишком
тяжело доверять кому-то свою душу, когда она уже изранена и
исполосана шрамами. А теперь еще и порезами от сверкающих
стекляшек…
Превозмогая боль в ступнях, я насухо вытираюсь, придирчиво
оглядывая свое отражение. Я изменилась за последние
полгода. Словно начала взрослеть только сейчас. Еще никогда
я не чувствовала себя такой красивой и женственной, как тогда
в Париже, и как сегодня. Мое тело, несмотря на красноватые
следы на бедрах и талии, стало таким красивым, женственным,
готовым для мужчины... только для одного мужчины. Я знаю,
чувствую это... то, что происходит с нами во время близости —
магия, свободный полет, ощущения за гранью реальности,
словно все наши стоны и движения — сон.
А теперь, когда Джаред ушел, я проснулась.
Завязывая халат из тонкого шелка, цвета морской волны на
талии, я смотрю на свое лицо и обещаю себе больше не
засыпать. Больше не позволять Джареду затянуть меня в свою
черную, необъятную и запутанную вселенную.
Я чувствую себя просто отвратительно, испытывая
постоянный голод по нему. Необоснованный и
непреодолимый. Словно в меня вселился бес, который
разрывается от тоски, выжидает пока белый тигр не утолит его.
Я почти не обращаю внимания на обстановку в номере от
усталости. Рассматриваю позолоту на всех ручках, бра и
зеркалах, вдыхаю запах натурального дерева, восточных масел
и свежести в чистом номере. Легкий ветерок развевает
кончики волос. На улице жарко, но мне холодно без Джареда,
и я ощущаю пустоту внутри, которую так хочется заполнить.
Им… и вдыхать я хочу не порошок и масла, а запах его тела.
Я кутаюсь в одеяло, сильно-сильно, нуждаясь в защите.
Стараюсь не думать о Саадате, но все бесполезно, перед
внутренним взором мелькают его глаза, улыбка. И он весь —
обнаженный, загорелый и горячий.
Нельзя допустить близости снова.
об этом. Я чувствую себя грязной, еще грязнее, чем тогда, в
шестнадцать, когда Эдвард унижал меня, заставляя чувствовать
себя развратной, недостойной…. Эйприл и Сэм посмеялись бы
надо мной, первая подруга-предательница уж точно не увидела
бы трагедии в моей связи с мужчиной, связанным узами брака.
Но для меня это было ужасно. Будто я не только
второсортная дешевка, с которой можно только классно
потрахаться, но еще и разлучница, которая одним своим
присутствием разрушает будущее идеальной арабской семьи.
Все неправильно… почему Джаред не понимает? В каком я
положении? Что я, черт возьми, почувствовала, когда он ушел?
Когда увидела его спину, всю в красных полосах, которые
оставила я?
ГЛАВА 11
Блок.
Джаред
Причина моего отъезда заключалась вовсе не в том, что я
озвучил. О Рании я думал в последнюю очередь. Пока я
покупал для Мэл новую одежду, мне позвонил отец, который
не нашел в доме на побережье разыскиваемую посольством
девушку. Я знаю, что его так просто не провести, и шейх
непременно нанесет мне личный визит, чтобы убедиться, что я
не натворил дел, и не имею отношения к исчезновению
Мелании Йонсен. Поэтому, я должен быть дома, довольный,
спокойный, наслаждающийся супружеской жизнью.
По дороге, я звоню Рании и прошу распорядится насчет
ужина, учитывая вероятность прибытия гостей. И успеваю
вернуться за сорок минут до визита отца в сопровождении
Джадира. Мы с Джадиром давние «друзья», именно он
вытаскивал меня из заварушки с попыткой изнасилования, и
вместе с отцом явился явно не просто так. Сукин сын строит из
себя праведника, который за последние два года заделал своей
юной жене уже третьего ребенка. Я все время вижу ее
исключительно с животом.
Рания хлопочет вокруг стола, пока гости рассаживаются.
Отец явно доволен невесткой, то и дело одобрительно
поглядывая в ее сторону. Лицо Рании закрыто, потому что в
доме Джадир, который не является родственником. Я знаю, что
Рания не любит хиджаб, хотя она никогда не говорит об этом
вслух. Просто чувствую, как ей неловко и некомфортно. В
стране, где она выросла, женщины уже лет тридцать не
закрывают лица, и, конечно, ей не просто привыкнуть.
Пока Рания в гостиной подает нам ужин, шейх ведет
исключительно вежливые беседы. Ему позволено обращаться к
Рании, и он задает ей несколько вопросов. Оди из них ставит
меня в тупик, а потом приводит в ярость.