Танцы на стеклах - 2

неделю назад мне пришлось вывести большую часть, чтобы

расплатиться с отцом. Кое-что у меня осталось, но, чтобы

частично залатать дыры и собрать капитал для открытия

собственного бизнеса, мне пришлось выставить на продажу

пентхаус и яхту, и мой желтый Бугатти. Пора научится жить

скромнее и не выделяться из толпы, хотя старые привычки

искоренить сложно.

   Но сейчас я иду вдоль двадцать шестой улицы, свернув с

десятой авеню, мало отличаясь от простого парня, который

только что вышел из офиса. Легкое распахнутое пальто, белый

свитер, джинсы и туфли, которые стоят не меньше, чем диск

для Бугатти. Клерк не смог бы позволит себе такие туфли, а вот

опальный принц мог. Улыбаясь уголками губ, я достаю из

кармана билет в James Cohan Gallery на выставку художника

Спенсера Финча, задумчиво кручу в пальцах и убираю обратно.

   Останавливаюсь перед художественной галереей, гляжу на

именные часы, которые делали специально для меня. Еще одна

вещь, от которой я не могу отказаться. Как от фамильного

перстня, который, наверное, я больше не вправе носить.

Отрываю взгляд от кольца, сглатывая тяжелый комок в горле, и

поворачиваюсь спиной к входу в галерею, бегло скольжу

взглядом по лицам прохожих, суетливо спешащих мимо.

   В отличии от предыдущих девяти раз, я почему-то уверен, что

сегодня я не потрачу свое время зря, и мне не придется дарить

увядающий букет случайно-проходящей мимо девушке. Мне

кажется, что одна маленькая вещица, которая лежит в моем

кармане рядом с билетом каким-то чудесным образом

притянет ту, что я жду каждый месяц в разных культурных

местах Нью-Йорка. Я всегда выбираю галерею или выставку,

не забывая об увлеченности Мэл живописью и рисованием.

Как и в Париже пытаюсь материализовать ее желания, удивить,

поразить и растрогать.  Тогда сработало, и я надеюсь, что рано

или поздно сработает снова.  А пока раз за разом я посылаю ей

приглашения и билеты с курьером, вместе с цветами, оставляя

все свои координаты в карточке, с нетерпением и надеждой

жду встречи в назначенный час, но  она никогда не приходит.

Но мысль о том, что, возможно, в этот самый момент она тоже

думает обо мне, наполняет мою душу странным огненным

чувством, печальным и пронзительным. Я не могу найти ему

названия, да и нужно ли…  Я представляю Мэл в уютной

светлой комнате, разглядывающей мое приглашение с

трогательным отчаянным выражением лица. Я знаю, она

хочет прийти. И ожидая ее по нескольку часов, я чувствую

себя легче, потому что, почти уверен, в этот момент наши

души рядом… где бы она не была.

    За этот год бесконечное количество букетов, книг и картин

известных художников было отправлено по адресу Мэл. Я не

знаю, что случалась с цветами, но подарки она вернула. Все,

кроме одного…. Она оставила себе Meligim. Белую арабскую

кобылицу, которую я перевез из Анмара в Нью-Йорк. Меня это

факт наполняет надеждой, потому что я знаю, что есть как

минимум еще один подарок, от которого она не сможет

отказаться. Я не могу и не хочу торопить события и давить на

нее, прекрасно зная, как непросто Мэл дались первые месяцы

после возращения в Штаты.

    Отчеты Амира, который теперь был инкогнито приставлен к

Мэл, наполняли меня отчаяньем. Я понимал, что сам виновен в

происходящем, но и вломиться к ней и попытаться помочь

было бы неправильно. Да и как помочь, если я являюсь —

единственный источником ее боли и душевных мук. В первое

время, признаться, я ждал, что ко мне вломятся полицейские и

арестуют, но ничего подобного не случилось. Мэл не стала мне

мстить, хотя я несомненно заслужил ее возмездие. Я знаю, что

Лана проходила курс психологической реабилитации, вела

замкнутый образ и до сих пор посещала своего лечащего врача,

но уже не так часто.

     Вот, черт побери, что я сделал с нами. Как я не видел,

насколько хрупкая и ранимая ее душа?

   Я уверен, что Мэл никогда не сможет забыть меня, но и

простить тоже не сможет. До конца — никогда. Только я все

равно не могу отступиться. Не могу отойти в сторону и

наблюдать, как она постепенно возвращается к жизни,

расцветает и начинает улыбаться. Несомненно,

образумившийся грешник так бы и поступил, но я слишком

эгоистичен, чтобы отказаться от нее. Даже ради нее самой.

   Мэл нужна мне. Нужна больше, чем что-либо в этой жизни.

   И я не успокоюсь, пока не получу ее обратно.

   Meligim всегда будет моей. И не смотря на расстояния, на ее

нежелание видеть меня, забыть, вычеркнуть из мыслей,

памяти, убежать в безоблачное будущее,  она, уверен, тоже

чувствует…. Ничего не закончилось.

   От нашей болезни нет противоядия. И рецидив наступит

очень скоро.

    Мэл, хочет того или нет, принадлежит мне с той минуты,