Танцы на стеклах - 2

Йорк, позволил Мэл сесть в машину и уехать от меня. Самое

тяжелое решение в моей жизни. Теперь не уверен, что оно

верное, но тогда, мне казалось, что я обязан поступить именно

так. Я все равно был уверен, что мы будем вместе. Не смотря

на все, что я натворил, не смотря на ее обещание никогда не

простить.

    Не я один держу слово. Не я один.

   Мне хотелось побыть одному тогда, напиться и придаться

своей боли, листая страницы прошлого и ища оправдания

своим поступкам. Но меня дома ждала жена. Мне казалось в

тот момент таким логичным сказать ей все, как есть. Правду.

Но увидел и понял, что не могу. Не сумею. Ни одна женщина

не хочет услышать, что не любима, что не нужна, даже если, и

ты не очень-то нужен. Я зашел с другой стороны. Рассказал о

разрыве с семьей, что теперь мой путь в Анмар отрезан, что, и

с ее близкими мы общаться не сможем, но я не могу ее

неволить, и она может вернуться домой, к отцу, если захочет.

Рания сделала вид, что поверила, но, думаю, она поняла, что я

хотел сказать на самом деле. Но в ее взгляде не было

обвинения, не было уязвленного самолюбия, а только плохо

скрываемое облегчение.

   Я видел, что и Рании есть, что мне сказать, но она долго не

решалась.

   Но у нее не было выбора. Я мог отправить ее домой первым

же рейсом, и она это понимала.

   Она начала говорить, только взяв с меня обещание, что я не

убью ее. Не думал, что Рания способна сделать что-то такое,

что разозлило бы меня настолько, чтобы причинить ей боль. Я

пообещал, что не трону ее, какой бы «страшной» не была ее

тайна. В глубине души я собрался снисходительно выслушать

ее историю о какой-нибудь ерунде. Вышла без платка,

встретилась с подругой без сопровождения… Но я ошибался.

   Ее тайна была и правда «страшной». Хотя, скорее,

неприятной для меня. Но довольно поучительной в отношении

женского коварства, у которого нет различия на

национальности и религиозного предпочтения. Отец ошибался

по всем пунктам. Нет никакой разницы между западными и

восточными женщинами. Просто одни закрывают свои лица

чадрой, скрывая за ней свои грешные мысли.

   Рания встретила Рея в колледже, когда ей было семнадцать.

Влюбилась в него сразу, завязался страстный роман со всеми

вытекающими последствиями, но он был старше и закончив

учебу уехал, а ей предстояло однажды вернуться домой

«подпорченным товаром». Уже тогда начались переговоры о

помолвке с Али, но, увидев, его Рания пришла в ужас, поняв,

что тот ее точно убьет после брачной ночи, обнаружив

отсутствие невинности. Вот так выбор лег на меня. Светлая

волосы и кожа ввели Ранию в заблуждение, дав надежду, что я,

в отличии от брата, человек цивилизованный. Потом она

узнала кое-какие подробности о моей жизни и поняла, что

погорячилась. Но дело было сделано. Помолвку разорвать без

причины она бы не смогла, да и обе семьи уже стукнули по

рукам и готовились к слиянию капиталов. Она вернулась к

учебе, и перед самой свадьбой Рей появился снова, он умолял

Ранию дать ему еще один шанс и подождать, пока он устроится

в городе, чтобы забрать ее, но у Рании не было времени, и она

ужасно боялась отца. А еще она боялась, что муж, то есть я,

опозорит ее перед семьей за то, что не хранила себя до брачной

ночи. От отчаянья девушка сделала себе несложную операцию

по восстановлению невинности, чтобы избежать наказания.

   Я много раз слышал о том, что наши женщины, которые

учатся в Америке и Европе прибегают к подобным

ухищрениям, но не предполагал, что моя жена тоже из числа

девушек, недождавшихся первой брачной ночи.

   На самом деле я не знаю, что бы предпринял, узнав после

свадьбы, что Рания не девственница. Возможно, схватился бы

за этот повод, чтобы расстаться с ней, но ее ждал бы позор,

семейный суд и даже хуже…. Вряд ли тогда я думал бы о ее

судьбе и чести.

   После ее откровенного и смелого рассказа многие кусочки

головоломки сошлись. Конечно, я был зол. Она одурачила

меня, водила за нос, изображая невинность, заставляя

испытывать вину за свою холодность к ней. Черт, я считал ее

идеальной, я заставлял себя ложиться с ней в постель из

чувства долга, хотя мы давно могли жить каждый своей

жизнью.

   В порыве гнева я вышвырнул Ранию на улицу, захлопнув

перед носом дверь, приказав ей вернуться к отцу, но, когда

спустя несколько часов, остыв, и успокоившись, застал ее у

дверей плачущей под проливным дождём, передумал. Мои

безумные отношения с Меланией Йонсен научили меня иначе

смотреть на женщин, видеть в них что-то большее, чем объект

для удовлетворения похоти и создания уюта в доме.

   Если у Рании есть шанс восстановить отношения с ее Реем,

стать по-настоящему счастливой рядом с тем, кого она любит,

то кто я такой, чтобы останавливать ее? Почему мы должны

мешать друг другу? Ради данных клятв? Кому нужны эти

клятвы, если в них нет ни капли искренности и любви?

   Если бы я дал их  другой девушке, то никогда бы не нарушил.

Нужно поправить — если бы я дал их сегодня….

   Я отпустил Ранию. В глубине души я всегда чувствовал, еще

до того, как надел обручальное кольцо, что наш брак обречен,

но сохранял бы видимость семьи, если бы не последние