Танки в спину не стреляют

Нетерпеливый радист-пулеметчик спрыгнул с брони и бросился бежать со всех ног впереди танковой колонны. Когда грохочет пулеметная лента, внутри за толстым листом брони немцы не слышат гула приближающихся «Т-34». И не надо, чтобы слышали. Если у них остались снаряды и работает пушка, то противник может открыть огонь на этом крохотном пятачке. Придется потратить время, чтобы ликвидировать танк, а его катастрофически мало. Совершив перебежку, он оказался возле брони танка. Огромный вблизи, тот внушал страх своими шипованными швами, исполинскими размерами и мощнейшей пушкой калибра восемьдесят восемь миллиметров, позаимствованной конструкторами у зенитки «ахт-ахт». Но сейчас об устрашающем виде бронированного гиганта Омаев не думал, невесомой птицей он взлетел на борт и промчался к носу «Панцера». У «тигра» несколько люков – в башне, над пулеметчиком, над водителем, чтобы каждый мог спастись из горящей машины. Но сегодня все будет наоборот, люки принесут им гибель! Руслан дернул тяжелую круглую крышку на командирской башне – закрыта, сделал шаг в сторону и со всей силы рванул квадратную крышку люка для заряжающего. Та поддалась и распахнулась, словно пасть зверя. Держи! Он поочередно дернул кольца их двух «лимонок» и отправил их в темноту к удивленным танкистам. Гранаты ярко вспыхнули, заливая смертельными осколками пространство внутри «тигра». Раздались крики, а потом наступила тишина… Руслан замер на несколько секунд, прислушиваясь, остался ли кто в живых. Распахнул люк, внизу застонал раненый танкист, что-то бормоча на немецком.

– Я не зверь, как вы, мучить не буду, – сплюнул в темноту парень и дал короткую очередь и «ППШ». Стоны затихли, он спрыгнул с высокого борта вниз, почти под нос остановившемуся командирскому «Т-34».

– Все в порядке, Руслан? Ликвидировал стрелка? – Соколов спрашивал, не отрывая глаз от бинокля.

– Так точно, товарищ командир, угостил гранатами, так что зубы им вышибло.

Но Соколов на его задорную фразу не отреагировал. От увиденного внизу старший лейтенант почувствовал горькую досаду. По всей длине холма спускались вытянутые сарайчики, от которых остались руины еще во время стремительного наступления армии Гитлера в сорок первом. Это были то ли зернохранилища, то ли постройки для хозяйственных нужд, по черным обгорелым остовам уже трудно было определить, для чего их использовали. Так же как и мельница у подошвы холма по правому флангу, все колхозные сооружения превратились в обугленные деревянные остовы. Внизу узкой полосой окопалась пехота, прямо перед короткой траншеей, что была раньше силосной ямой. Но двойная преграда не спасала. На поле, будто стая воронья, кружили, смыкая полукруг все сильнее, немецкие бронемашины. Тяжелая техника досталась батальону Лаврова, а здесь немцы оставили для обороны более легкую технику: броневики, «Ханомаги», «Панцеры» «тройки» и «четверки». Только досаду лейтенанта вызвали не они, а советские «Т-34», что маневрировали перед окопами. Десяток танков отчаянно бросался в бой, делая редкие выстрелы, и снова отступал к кромке леса слева. Фашисты откатывались назад, пехота пыталась подняться в атаку, но тут же два десятка танков и броневиков начинали переть на окопы, поливая позицию огнем из пушек.

Почему рота бросается в опасную лобовую атаку, а не бьет с безопасной позиции по целям противника? Ведь удалось ей подбить шесть машин, это не мощные «тигры», да пускай даже были бы они. У танковой роты отличная линия атаки с правого фланга, а она кидается под вражеские пушки на открытом участке шириной чуть больше километра. Не выдержал даже Успенский и выкрикнул, забыв, что машины внизу его не слышат:

– Да что же вы творите, ребятки! Куда в лобовую, куда вы лезете прямо под снаряды?!

Соколов выкрикнул в эфир первое, что пришло в голову. Позывных подразделения он не знал, номер на танках было не разглядеть из-за дыма, застилающего все пространство под холмом:

– Мельница, эй, танки на мельнице! Это Соколов, командир штурмового отряда. Мы на холме, над вами. Сейчас начнем обстрел, отдай приказ всем залечь в укрытие. Уводи своих из сектора обстрела. Слышите меня? Прием!

– Это мельница, это мельница! Вас понял! Прием! – Через помехи Алексей услыхал испуг в интонациях командира, судя по высокому голосу, он был совсем мальчишкой. – У нас боезапаса почти не осталось, все расстреляли!

– Уходите на исходную! Не мешайтесь!

– Выполняю!