Танго в пустоте

– Все, пока! Смотри – это финал! Вон твой – справа, вышел уже… Ну все, победы вам! – И они ушли. Зоя кинула взгляд на Пашу, который уже приветствовал своего соперника. Не нужно быть имперским нюхачом, чтобы понять – Зоя влюблена в него без памяти… Вот отпущу я его в Академию, в империю эту… Тигвердов. Найдет ли он там такой искренний, преданный взгляд?

Приветствие закончилось. Я приготовилась смотреть, переживать, болеть. Секунда – и на табло высвечивается результат – Павел победил. Это продолжалось около получаса. Соперники менялись, результат был один и тот же. Никакой борьбы. Сын делал их как котят. Аплодисменты, писк табло, что-то объявляют.

У меня заложило уши, стучало в висках… Как в замедленной съемке, я смотрела на прекрасно сложенного, красивого молодого человека. Привычный, годами отработанный жест – он снимает маску, пожимает руку сопернику. Глаза… В красивых голубых глазах, обрамленных пушистыми ресницами, была… Там была скука. Ему так же, как его отцу, не хватало драйва. Победа далась слишком легко и не принесла удовлетворения. Я увидела другие глаза, тоже Пашины, но пустые, мутные. И я поняла – его нужно отпускать.

– Я разрешаю тебе вернуться в империю Тигвердов.

Неужели я это сказала? Паша, по-моему, удивился не меньше меня.

– Ма-а-ам? – осторожно сказал он.

– Я все забываю, что ты вырос. Что это твоя жизнь. И…

– Перестань, а?

Я вытерла глаза.

– Ладно, давай собираться, – сказала я.

– Мам, ты с работы? Смотри – там кафе. Может, кофе выпьешь? Там бутерброды есть, песочные корзиночки – твои любимые! Сейчас награждение будет. А потом… ты очень устала?

– Если выпью кофе с пироженкой – протяну еще. А что?

– После нас – старшие девушки. Там Тая в финале. Я ей один прием показал – Ричард научил. Должно сработать. Хочу остаться, посмотреть. Может, меня потом дедушка отвезет?

– Я останусь. Папа на работе сегодня до позднего вечера.

– Я имел в виду императора… – Я подавилась водой из бутылочки.

– Я пошутил!

Вот ведь… стервец… Счастливый сын чмокнул меня в щеку и унесся получать свои медали и кубки. Глаза горели синим огнем – я вздохнула с облегчением. И пошла пить кофе. Пирожные действительно были мои любимые – с малиной в желе. Надо будет попробовать сотворить такое из лимарры, вот только с песочным тестом возни…

Я жмурилась от удовольствия, маленькими глотками отхлебывая капучино с пышной пенкой, когда почувствовала его. Взгляд упал на салфетку: «Ты сделала правильно. Я позабочусь о нем».

Я пожала плечами. Конечно, позаботишься. Куда ты денешься… Я допила кофе. Пирожное исчезло… А был еще кусочек – я помню! На салфетке появилась еще одна надпись: «Вкусно…»

– С тебя точно такое же пирожное! – громко сказала я, переборщив, пожалуй, с эмоциями – на меня с интересом поглядывали посетители…

Я пошла к Пашке. Он помахал мне рукой, и я стала пробираться к нему между рядами амфитеатра. Жестом показала ему, что сяду поближе – лучше видно. Мне и правда хотелось посмотреть. А то Пашин финал – там смотреть было не на что. Каа и бандерлоги… Или еще песня есть у Миронова: «Вжик-вжик-вжик – уноси готовенького…»

– Таисия Лукьяненко, Россия… – объявил диктор.

Девушка была уже в маске, из-под которой выбивались темные крупные кудри. Невысокая, очень стройная. Гибкая, грациозная… Пантера! Соперница была и телосложением крупнее, и двигалась тяжеловато, но по технике и скорости не уступала. Тут действительно нужно было чем-то брать. И вдруг Тая сделала то же самое, что сделал Павел тогда, на дуэли. Резкий молниеносный выпад. Пик-пик-пик – все! И никакого лекаря звать не надо – никакого риска для здоровья. Все-таки у нас безопаснее, тяжело вздохнула я про себя…

А девушку уже объявляли победительницей. Изящная рука, затянутая в белоснежную перчатку, потянулась к подбородку и невероятно грациозно сняла защитную маску. Взмах головой – и тяжелые черные с синим отливом блестящие кудри рассыпались по плечам. Длина волос доходила до спины. Чуть раскосые, но большие ярко-зеленые глаза выделялись на смуглой коже. Я вздрогнула – это она, девушка, которая потеряла тетрадку. Автор стихов, которые так и крутились в голове:

На самом кончике рапиры…

Так вот оно что – фехтование! Значит, рапира – не просто художественный образ, а жизненный опыт. А лимарра?

Я подождала, пока ребята попрощаются. Не стала подходить и смущать. Хотя было видно, что отношения между ними исключительно дружеские – слишком большая разница в возрасте. Девушка очень красивая. И очень грустная…

На следующее утро встали рано, позавтракали быстро, но плотно.

– Я – в Академию, – вскочил сын. – Надо еще успеть заявку подать. На соревнования. Рэм спрашивал. Мам, представляешь, там есть бои в парах. Мы с ним всех просто порвем. И… ты точно скучать без нас не будешь?

– Буду, – нахмурилась. – Поэтому на выходных – домой. А это уже послезавтра.

– Все. Побежал. Дел невпроворот.

Я улыбнулась – и вышла на улицу. Всю ночь мел снег, и я приготовила лопатку, чтобы откапывать «пыжика». Вышла – и удивилась. Моя машина единственная не изображала из себя сугроб.