Танго с ветром

— Я не мог. Правда. Это все из-за жены. Ей стало плохо. Но я привез тебе фотки. Выставлю их на конкурс, если ты разрешишь.

Джонни швыряет на кровать пакет.

— Все нормально? — спрашивает Малышка у администратора.

— Да. Все хорошо.

Горничная и администратор уходят.

— Ну-ка! — Малышка раскрывает пакет и вытаскивает фотки.

Они великолепны.

— Это я? Я? — у Малышки от волнения пропадает голос.

— Ты.

— С ума сойти. Я — и вдруг красивая? — Малышка все еще не верит.

— Я хотел показать это тебе.

Джонни наклоняется к Малышке, чтобы поцеловать ее, но Малышка останавливает его.

— Почему я думала, что ты глупый лоботряс? Ты настоящий талант. Спасибо, Джонни. И прости. Я глупо себя вела.

Малышка вытирает слезы.

— Нормально все. Это я виноват.

— Я поняла все, — Малышка приходит в себя. — Твоя жена не парализована. Ты любишь ее. И ты прав.

И вот они на вокзале. Ночь. Но теперь их связывает нечто больше, чем все то, что происходило до этого. Между ними теперь нет ни игры, ни лжи. Правда — это самое дорогое, что один человек может предложить другому. У Джонни в руках сумка с техникой и сумка Малышки.

Малышка обнимает Джонни.

— Спасибо, Джонни. Никогда еще не была я так счастлива. И так несчастна.

Джонни легко целует ее в щеку. Он чувствует сквозь кожу звуки печали, что начинают звенеть в ее теле. Тело Малышки звенит будущей скукой, обыденностью офиса, настороженностью охоты — городской охоты за деньгами, за статусом, за самооценкой, за билетами на Крит, в Шарм-эль-Шейх, в Ниццу, на Бали, на Таити, в Эмираты. Пожалуй, минуты рая на берегу моря или океана — это и есть то реальное, что может оправдать бессмысленную беготню Малышки за деньгами. Дети? А что дети? Они уже выросли и начали свою беготню. И мы все улыбаемся и делаем вид, что все нормально, что мы верим, будто это и есть счастье.

Но на самом деле мы все хотим одного: назад в колыбельку, и чтобы мама давала грудь и вертела перед лицом погремушкой. Вот оно, счастье: сиська и погремушка.

А потом ты вырастаешь, и тебе больше не дают ни то ни другое. Впрочем, погремушку тебе могут дать, чтобы по-тихому присосаться к тебе, пока ты рассматриваешь блестящую безделушку.

И когда ты все понимаешь, ты начинаешь тосковать о настоящей погремушке. О бесплатной безопасной погремушке. Ты уже догадываешься, что так не бывает, поэтому соглашаешься притвориться, что где-то там — в Тае, на Бали, в Перу — можно найти бесплатную, неопасную игрушку. Так и есть. Турагентства заботятся о том, чтобы прайс не превышал твоих возможностей.

Но ты, черт возьми, все равно понимаешь, что погремушка фальшивая. Поэтому, встретив Джонни, который читает твои мысли и вытаскивает именно ту безделицу, о которой ты мечтала в детстве, ты не можешь сопротивляться. И тебя спасает то, что однажды поезд или самолет увозит тебя оттуда. И все подарки, которые ты оставишь Джонни, — это плата за шоу. Но не думай об этом, пока ты не села в поезд. Не думай о смерти, пока ты дышишь. Дыши, пой, танцуй, рискуй, люби — неважно, что ты делаешь. Важно, что ты чувствуешь при этом.

— Я хотел показать тебе, какая ты на самом деле, — бархатным голосом говорит Джонни.

Малышка улыбается, сияя от счастья. Джонни не понимает.

— Ты рада, что уезжаешь? — спрашивает он, пытаясь играть в свою привычную игру, но Малышке не нужны игры.

— А знаешь, уйду-ка я от мужа, — говорит Малышка. — Надоел мне этот алкаш на диване. Пора мне начать свою жизнь. Дети уже большие. Я просто не верила в себя. А теперь благодаря тебе я другая. Спасибо тебе, Джонни. Прощай.

— Будь счастлива! — говорит Джонни, понимая, что тайны раскрыты.

— Буду! — Малышка забирается в вагон.

В ее глазах, блестящих от слез, отражаются фонари вокзала и яркие южные звезды. И чувство счастья смешалось с чувством отчаяния. Так, наверное, чувствовал себя Икар, делая первый шаг со скалы.

Она последняя.

Они всегда тянут до последнего. Все. Словно эти минуты что-то изменят. Джонни не любит этих прощаний. Это уже неинтересно. Ему уже все ясно, он делает это только из вежливости: у сказки должен быть финал. Красивый финал. Органза должна сверкать до последнего.

Малышка понимает это. И у нее хватает ума не целовать Джонни на прощание. И он благодарен ей за это.

Поезд медленно трогается. Как во сне. Неслышно и почти незаметно, просто вдруг оказывается, что вагон плывет в пространстве, словно два слоя мира скользят, сдвигаясь во времени. Время Малышки отныне начинает стучать без Джонни.

Джонни стоит неподвижно, а поезд медленно увозит женщину в ее отдельное от Джонни будущее. Пятнадцать вагонов отпускников возвращаются в Москву. Лежа на полках, сидя за столиками, они достают свои пироги, кур, помидоры и начинают наполнять загоревшие тела топливом, для того чтобы потом производить события. Продуцировать жизнь. Это и есть ее единственный смысл. Именно поэтому, как ни мерзок нам Каин, он будет вечен. Авель провоцирует Каина слабостью, Авель разрешает Каину стать злодеем, чтобы сдвинуть колесо мира. Полководец разрушает город, чтобы Архитектор мог начать его строить.