Танец тюльпанов

Низкое пасмурное небо плакало над побережьем. Это были тонкие, почти невидимые слезы, но Сестеро чувствовала, как они катятся по ее лицу. Пейзаж потихоньку растворялся в ночи. Совсем скоро все станет черным, и море нарисует новую карту по своей прихоти. Внезапно в тумане зажглись маяки островов Онс и Сальвора, освещая горизонт. Минуту спустя за ними последовали зеленые и красные бакены, помогая ориентироваться проплывающим мимо кораблям.

Их было немало. Большинство — рыболовецкие суда, возвращающиеся в порт. На их палубах сгрудились горшки для ловли осьминогов и крабов. Они пробирались сквозь лабиринт плотов для выращивания мидий — плавучих платформ, сгруппированных в зонах, наименее подверженных воздействию волн.

Именно туда пристально смотрела Сестеро. Она ждала, когда вернется вдовец Исабель Отеро. Простая синяя лодка с номерным знаком Понтеведры, который заканчивается на шестьдесят шесть, — так сказали ей на рынке рыбаки. Они также предупредили ее о том, что он по-прежнему страдает после смерти жены.

— С тех пор он почти ни с кем не разговаривает. Он горюет и проводит весь день в своей лодке. Вряд ли у него столько работы: мидии растут сами по себе. Думаю, он уединяется там, чтобы никто не мешал ему плакать, — заметил один из рыбаков.

— Ну а ты разве не так же вел бы себя на его месте? — парировал другой.

— Но надо жить дальше. Плохой ты моряк, коли смерть жены полностью меняет твою жизнь. Пора бы смириться с этим.

Наблюдая за судами, Сестеро вспоминала этот разговор, который состоялся среди корзин с сардинами, готовых к продаже. Море в бухте Буэу, окруженное мысами, было спокойным, как озеро, и тишину нарушал лишь далекий гул моторных лодок, возвращающихся домой.

Внезапно раздалась трель мобильного. Сестеро тут же полезла в рюкзак. Как раз в это время должна была развернуться ловушка для наркоторговцев. Жаль, что она так далеко, ей хотелось бы руководить операцией. Хотя на самом деле от ее команды будет мало толку. Операцию проведет оперативная группа из Берроси, а Чема и остальные будут просто зрителями, максимум — массовкой.

— Черт… — пробормотала она, увидев на экране имя Мадрасо. Едва ли начальник звонит ей, чтобы поздравить. Глубоко вздохнув, она подняла трубку:

— Сестеро.

— Как дела в Галисии? Много осьминогов?

Несмотря на будничное начало разговора, Мадрасо не составит труда развернуть его на 180 градусов.

— Дождливо, — бросила Сестеро.

Мадрасо вздохнул.

— Там вечно идет дождь. Как и у нас… Ане, ты умеешь молиться? — Сестеро промолчала, ответ ему был не нужен. — Вряд ли, это не в твоем стиле. Но можешь начать прямо сейчас. С чего вдруг тебе взбрело в голову лезть в пасть ко льву? Черт побери, Ане, ты ведь глава спецподразделения! Как ты вообще додумалась о ночной охоте на наркодилеров? Это безумие! Одинокие волки хороши для кино. В полиции нужна командная работа.

— Это было после работы. Что бы ты делал, если бы тебя перевели в другой район, — лежал бы и смотрел телевизор в отеле?

— Ты никого не предупредила! Тебя могли убить, и никто из твоих коллег не узнал бы об этом… И не заговаривай мне зубы насчет отеля. Айтор тоже там, но он-то никуда не вляпался. Господи, если бы только он мог поделиться с тобой своим здравомыслием…

Сестеро смотрела на свое собственное отражение в воде — нечеткое, искаженное: капли, падавшие с неба, превращали его в абстрактную картину.

— Благодаря моему безрассудству мы собираемся накрыть сеть наркоторговцев, — возразила она, чувствуя, что ее гордость уязвлена. — Ты должен поздравить меня, а не отчитывать.

— Именно поэтому я и прошу тебя молиться, Ане. Если сегодня вечером эту предполагаемую банду схватят, то вас погладят по головке. Но если тебя дезинформировали и ничего не случится, все это повесят на тебя. И Чема во главе группы станет наименьшей из твоих проблем.

Сестеро молча кивнула. Он прав. Нужно начинать молиться.

Прощание вышло холодным, без пожеланий и подбадриваний. Сестеро убрала телефон в рюкзак и снова уставилась на спокойное море.

По-прежнему тишина.

Вдалеке зазвонил погребальный колокол. Ане пыталась вспомнить объяснение, которое однажды услышала от священника. Если звон замирает на верхней ноте, то хоронят женщину, а если на нижней — то мужчину. Или наоборот?

Впрочем, какая разница. Этот металлический плач придавал печальный вид пейзажу, и без того привыкшему к прощаниям. Море — источник жизни и богатства на побережье Галисии, но зачастую оно же и пишет последнюю ноту для тех, кто пытается танцевать под звуки его волн.

К причалу приближалась лодка. Кажется, синяя, хотя из-за прибоя и сумерек разглядеть было трудно.

— Точно, синяя, — пробормотала Сестеро, когда лодка подплыла поближе.

К тому же она приплыла со стороны платформы. Значит, это он.